Атлантида священная (из действительности доисторических времен). Алсари
в гору надо было еще и еще – царь взглянул наверх, – а сердце уже дало сбой. Что бы это могло быть? Он не устал: истинные атланты не знают, что такое усталость.
Истинные атланты, – усмехнулся он про себя. Этот ловко карабкающийся за ним тоже, небось, почитает себя за истинного атланта. Как же, проживает на исконной земле, а не в колонии где-нибудь, да еще царю прислуживает, раб… А ведь посмотри на него, так и не отличишь сразу от атланта – издали, конечно, – ростом, пожалуй, помельче, да и весь какой-то уменьшенный, что ли, в пропорциях. Цвет кожи?.. Кто сейчас обращает внимание на цвет кожи! Вон советник Азрула, будто не хватает ему белокожих, – нет, отдает дочь свою, светлую и синеокую Хитро за медноликого и узкоглазого Гана! И не скажи против! Ты и атлант, и Ган, хотя твоя кровь от крови первых воплощенных, а его – уже тысячекратно разбавлена беспорядочными смешениями. Ну да ладно – попытался урезонить себя царь Родам, – капля божественной крови в этом сосуде греха тоже чего-нибудь да стоит. Да и ничего уже изменить нельзя, а главное – успокоил себя царь, – на всех светловолосых и синеоких не женишься, хотя и осталось их до обидного мало.
При мысли о женитьбе торговца Гана пришла на ум ему жена его, царица Тофана, и он досадливо поморщился: куда завели его бесконтрольные размышления, поди ж ты! Если уж сам великий царь Атлантиды, хоть и усеченной по воле неба, но могучей и единственной владычицы… Тут ему снова пришлось недовольно крякнуть: мысли явно не слушались его. Он невольно покосился на горбатую от поклажи тень позади него – слава Единому, никто, кроме атлантов, не владеет силой читать мысли!
Да, таинственное и знаменитое на весь обитаемый мир умение атлантов – владеть не только своим необыкновенным по красоте и силе телом, но и мыслями, это умение, которому сами атланты, впитавшие его с младенчества, нисколько не удивлялись, – начинало изменять даже их царю. А ведь было это умение истинной силой атлантов, мощью и властью их над людьми иного племени. Давно царь начал замечать этот убийственный, хоть и не осознаваемый пока упадок мыслительной силы у некоторых из своих собратьев, а вот теперь все чаще самому приходится убеждаться, что и ему трудно бывает удерживать мысль свою на острие молнии. Если атланты утеряют этот наиглавнейший изо всех Божьих даров, если – не дай Единый! – покроется их ясное сознание тягучей и сонной пеленой, окутывающей разум всех людей на Земле, что же будет с благословенной Атлантидой? И как будет жить он сам, не представляющий себя без этого дара? А ведь при бессмертном царе Родаме держится не только Атлантида и все ее былое и настоящее величие, но и весь мир! Скажи об этом непосвященным – ничего не поймут, в лучшем случае сочтут, что это царская причуда. Хотя, впрочем, может, и наоборот: простой-то народ его, царя Родама, боготворит. Помнят еще, слава Единому, откуда пошли быть родоначальники атлантов, десять великих царей…
Да, народ, пожалуй, всегда его поддержит. А вот верные его соратники, а вот высшие священнослужители, мало-помалу исковеркавшие Сокровенную Истину и превратившие ее в нелепое служение бесчисленным богам и божествам… И добро бы по неведению! Так нет же! Все нынешние высшие жрецы – суть атланты, по крови и по духу. Как же общаются они с Высшим в часы Великого Общения, непременные для любого атланта? Или они вовсе…
Царь Родам похолодел от этой мысли. Вот оно – прозрение. Вот оно – решение главной загадки наступившей странной эпохи: посвященные в Таинства и Откровения Сфер, не прилежащих Земле, отлучены от Знания, а причина… причина именно в том и состоит, что, изменив Высшему, Единому, они пошли на соглашательство с теми низменными, которых тьма тьмущая.
То-то он не перестает удивляться священникам: будто разум у них время от времени вынимают из головы, и потому не могут они помнить постоянно и дружно о том, что единственная их всех опора и сила, да и сама возможность жизни – это он, Родам, царь из Божественного Рода, и что, не дай Единый, пошатни они хоть на чуть-чуть его, царя, божественное величие, а не то что свергни они его, – так не выжить никому из них также. А зачем они народу нужны, крикуны одичалые, без божественного ореола, сияющего над главой каждого из царей Атлантиды!
Вот только удержать бы этот ореол над собственной головой ему самому, последнему царю Атлантиса…
Царь остановился, осознав внезапно весь ужас этой мысли, промелькнувшей как бы вскользь. Разум его торопливо уводил куда-то прочь эту мысль, и она послушно исчезала – верный признак того, что мысль эта принесена свыше, – но он снова и снова усилием воли заставлял себя утвердить ее в своем сознании, чтобы разобраться в ней. Ведь если это случайная мысль (царь усмехнулся: случайных мыслей, как и вообще ничего случайного, у атлантов не бывает, только человеки могут тешить себя случайностями), то надо, убедившись в том, что это мысль земная, выкинуть ее из головы навсегда, включив особый механизм памяти. Если же он в неурочный час прочел предвидение, отпечатанное на Великой Ленте Жизни, веление Богов, как сказали бы не-атланты, – тогда надо к этому отнестись серьезно…
Впрочем, он давно предчувствовал нечто подобное. Иначе не пришлось бы ему сейчас, в ночной тьме, под светом одних только звезд, взбираться на вершину горы Мери, к святилищу Единого, созданному самим Атласом Великим, позднее