Держитесь подальше от театра. Анатолий Гречановский
красной в горошек бабочке, с моноклем в правом глазу и сигаретой в зубах. Он поманил Маргариту Николаевну пальцем.
– Вы знаете, что я бессмертен? Маргарита улыбнулась.
– Это невозможно.
– А я вам говорю, что я бессмертен, – настаивал он, начиная волноваться и постоянно поправляя выпадающий монокль. – Бессмертен, бессмертен…
Задребезжал звонок. Маргарита Николаевна обернулась. Старенький трамвайчик поворачивал с Ермолаевского на Бронную.
На боковой аллее, рассевшись по лавочкам, шумно спорила по квартирному вопросу курящая пишущая братия. Щуплый человечек с портфелем под мышкой, пробегая между спорящими, зажал пальцами нос и недовольно пробубнил.
– А чтоб вам провалиться! Загадят, все загадят.
У самого пруда на бетонном окаймлении молодая женщина со слезами на глазах в чем-то горячо убеждала угрюмого мужчину в халате, черной шапочке и шлепанцах на босу ногу, равнодушно смотрящего в сторону причала, где беседовали два человека в белых одеждах. Крупный, крепко сложенный, в белом плаще с кровавым подбоем, сидел в кресле, а перед ним стоял молодой человек лет двадцати семи в стареньком разорванном хитоне. О чем они говорили, Маргарита Николаевна не могла слышать, но вскоре молодой человек сел в лодку, стоящую у причала, и отплыл. И тут знойный воздух сгустился перед ним, и он растворился в сотканном из этого воздуха мареве.
Маргарита Николаевна не верила в мистические слухи, приписываемые Патриаршим, но, оказавшись здесь сегодня, сейчас, в этот аномально жаркий майский весенний вечер, как ей казалось, совершенно случайно, словно впала в состояние транса. Ее охватило новое, доселе незнакомое ей ощущение свободы, свободы от повседневной рутинной работы, свободы от постоянных переживаний прошлой жизни. Необычайная легкость, возникшая во всем теле, тянула ее вверх, душа вскипала от радости, каждая частичка тела наполнялась любовью, божественной благодатью.
Проходя мимо сидящего у пруда Семы, она остановилась и совершенно непроизвольно, игриво, чисто по-женски, спросила:
– Заболеть решили? Лечиться дороже.
– Что лечить тело, когда душа больная, – не поворачиваясь, тихо ответил Сема.
Маргарита присела рядом на бордюр.
– Меня зовут Маргарита. Я могу вам чем-нибудь помочь?
Сема обернулся. Словно огненный вихрь ворвался в его израненную душу, воспламенив едва тлеющий огонек былых чувств, и он совершенно неожиданно понял, что всю жизнь любил именно эту женщину. Равнодушие сменилось внезапным удивлением.
– Простите, а мы с вами разве незнакомы?
– Еще, вроде, нет, – засмеялась Маргарита.
– Простите. Сема. Простите, Симеон Иванович. Простите, просто Семен.
Сема очень волновался. Напрягая память, на что он никогда не жаловался, мучился, что никак не мог вспомнить, где он уже видел это до боли знакомое, милое, улыбающееся лицо, эту женщину, которую уже давно любил. Единственная отличительная особенность от той –