Дорога без следов. Василий Веденеев
и мы направили его в город. Сергачев его настоящая фамилия – Андрей Прокопьевич Сергачев. Мы сообщали. Псевдоним он взял по отчеству.
– При каких обстоятельствах он погиб? – вступил в разговор Антон.
– Случайность, – выпуская дым из широких ноздрей, нехотя начал рассказывать Колесов. – Возвращался из города к нам и напоролся на мины. Немец не сообщает, где и когда их ставит, особенно если рядом с лесом. Я сам ездил хоронить, сомнений в том, что это был действительно Сергачев, у меня нет. Мы до войны вместе работали по борьбе с бандитизмом.
Помолчали, отдавая дань памяти погибшему, потом Чернов, беспокойно ворочая шеей в вороте френча, настороженно поинтересовался:
– Имеете подозрения? Какие? Сушкова я знал еще с Гражданской. Толковый, но скрытный. Я, бывало, подсяду вечерком к костру, заведу с ним разговоры по душам, чую, что он из офицеров, правда, в небольших чинах, но чую, а он в молчанку играл или болтал о пустяках. Комвзвода его красноармейцы сами выбрали, доверяли, воевать он умел. Зря вперед не лез, но и труса не праздновал, людей берег. От казачьей конницы вместе мы уходили, потом его тиф свалил. Меня перебросили в другую часть, и разошлись наши пути, а потом встретились уже перед войной, на дороге, когда он бродяжничал.
– И вы его сразу узнали, Михаил Петрович? После стольких лет и невзгод? – словно между делом, бросил Семенов.
– Я ему жизнью обязан, – обиженно поджал губы Чернов, – кабы не он, срубили б меня казачки. Какой из меня тогда был военный, впрочем, и сейчас тоже не очень-то… Как его увидел, то прямо сердце екнуло – думаю, неужто он? Ну а потом проверял, конечным делом, не откуда-нибудь, из тюрьмы человек пришел. Колесов помогал его устроить на работу, вместе предложили Дмитрию Степановичу остаться у немцев в городе. Как хотите, я Сушкову верю. Много ценного передал, с нашей помощью в «Виртшафтскоммандос» к фон Бютцову пристроился, да как оказалось, себе на погибель.
Он снял шапку, обнажив облысевшую голову, и сразу стал заметен возраст Чернова. По контрасту с загорелым лицом, с малоприметными морщинами, прятавшимися в несходившем и зимой загаре человека, много времени проводящего на открытом воздухе, лысина показалась мучнисто-белой, обрамленной поседевшими волосами, сохранившими свой первоначальный цвет только на висках и над ушами. Сморщив изрезанный глубокими морщинами лоб, Михаил Петрович спросил:
– Этот, который с ним в немежском СД сидел, а потом бежал, чего про Сушкова говорил? Какие тот получил сведения?
Павел Романович отвернулся к оконцу, словно и не слышал вопроса; наблюдавший за прилетевшими гостями Колесов, видя это, опять нахмурился, и Антон, глядя прямо в глаза секретаря, ответил:
– Затем и прилетели, чтобы узнать.
Начальник разведки партизанской бригады только вздохнул и хрустнул пальцами, уставив ледышки глаз в стол.
– Фото Сушкова беглецу показывал?! – не поднимая глаз, буркнул он.
– Не узнал, – повернул голову Семенов. – Однако, если бы узнал, это подозрительно.