Дорога без следов. Василий Веденеев
из фронтов. Встречаясь, наверное, вспоминают те дни…»
Власов торжественно пообещал Сталину удержать Киев и сидел в укрепрайоне до тех пор, пока не оказался в глубоком тылу немцев. Самого командующего бойцы несли больным пятьсот километров и вышли к своим только у Курска.
Чекисты сразу же серьезно заинтересовались подробностями этого беспримерного марша и выяснили, что Власова выводил из окружения не кто иной, как его адъютант – бывший лейтенант германского генерального штаба Ренк!
Об этом доложили уже тогда известному партийному функционеру, члену Военного совета Никите Сергеевичу Хрущеву, а тот, в свою очередь, товарищу Сталину. Но вождь не поверил! А не поверив, назначил Власова, помня его личную преданность, командующим 20-й армией.
Зимой сорок первого она освободила подмосковный Солнечногорск. О Власове стали писать газеты, а он в ответ всюду славил вождя – товарища Сталина, что отмечали даже видавшие виды французские журналисты.
В начале марта сорок второго года рослый, широконосый, очкастый Власов прибыл вместе с маршалом Ворошиловым и командующим Военно-воздушными силами Новиковым на Волховский фронт, где занял должность заместителя командующего фронтом Мерецкова.
«Товарищ Сталин вновь оказал мне свое доверие…» – к месту и не к месту повторял Власов, получивший за освобождение Солнечногорска звание генерал-лейтенанта и второй орден Красного Знамени. Мечтая занять место Мерецкова, он хотел успешно развить наступление на Любань, чтобы одним ударом освободить Мясной Бор и Красную Горку.
Однако, погубив 2-ю ударную армию, но не добившись успеха, Власов сдался немцам, предал, сбежал к ним и слезливо рассказывал фашистскому генералу Линдеману о своем отце, церковном старосте села Ломакино на Волге – кулаке и эсере…
Да, напоминание о Власове – страшный удар, но, упрямо наклонив голову, Ермаков четко повторил:
– Нельзя обвинить командующего фронтом в измене, не проведя доскональной проверки.
Сталин повернул голову и бросил на него через плечо острый испытующий взгляд.
– Сколько вы еще намерены проверять? – буркнул он, окутываясь облаком дыма. – Или чекисты полагают, что немцы подождут результатов проверки и перестанут атаковать?
– Коба, – обратился к нему по старой партийной кличке молчавший до того Клим Ворошилов. – Может, действительно, стоит все проверить еще раз?
– Маршал прав, – почувствовав перемену в настроении Сталина, тут же, словно флюгер, сориентировался Лазарь Каганович. – Сколько вам надо времени?
– Как минимум тридцать суток, – глядя в спину отвернувшегося к окну вождя, ответил генерал. Неужели он выиграет эту битву нервов?
Сталин отошел от окна, вновь начал мерить шагами ковровую дорожку. Все напряженно молчали, ожидая его решения.
Ворошилов опять уставился в стол; Берия язвительно улыбался, хищно сузив глаза. Он достал из кармана белоснежный