Досье генерала Готтберга. Виктория Дьякова
начальника управления по идеологии. Она комиссарами командует, и чтоб дух в войсках держался боевой – писатели там всякие, поэты, песенники, бригады концертные – все через нее проходят. Говорят, наш командующий к ней неравнодушен, – сообщил Зеленин, понизив голос. – Но это между нами, – предупредил он сразу, – я ничего не говорил.
– Я понимаю, – ободрила его Лиза.
Усевшись на заднее сидение автомобиля рядом с начальником штаба Рокоссовского, она задавала себе один и тот же вопрос. Может ли быть такое, что Катерина Алексеевна Белозерцева, зам. начальника идеологического управления Красной армии и юная Катя Белозерская, вдова князя Григория Александровича, которая появлялась у них на даче еще при жизни отца – одно лицо? Она была очень мала тогда, а сестру Наташу Фру качала в колыбели на террасе, когда Катя приезжала к ним, и Лиза впервые увидела белокурую, красивую гостью из Москвы. Да, ее голос, певучий, слегка надломленный, с благородными тонами она запомнила хорошо. И тонкий профиль лица, и горделивую осанку и хрупкое изящество фигуры. Как ни старалась Лиза, к сожалению, ее детская память не запечатлела большего. Она только вспомнила, что мать очень волновалась перед приездом Белозерской, да и потом постоянно чувствовала себя явно неловко с ней. Возможно, в том скрывалась какая-то двусмысленность их внешне дружеского расположения друг к другу, возможно, мать ревновала отца, но Лиза тогда не способна была понять эти сложности. А теперь… Что теперь? Теперь она даже не знает точно, сделала ли Катя карьеру в советских кругах, и как ей это удалось? Но совершенно неоспоримым был тот факт, что Катерина Алексеевна явно узнала ее, и загадочное сообщение майора Симакова о том, что за нее, Лизу, заступилось некое высокопоставленное лицо, обретало вполне определенный смысл. Она предполагала, кто это мог быть. Хотя и не знала наверняка, конечно.
Спустя несколько месяцев она встретилась с Белозерцевой снова. 31 января 1943 года окруженная группировка Паулюса сложила оружие. Пленные немецкие военачальники были доставлены в штаб 64-й армии генерала Шумилова. Лизу вызвали среди других переводчиков участвовать в допросах. Но перед «беседой», как выразился генерал Шумилов, он предложил пообедать. Все понимали, немцы в окружении голодали, а на голодный желудок – какой разговор. Паулюс поблагодарил генерала, но отказался, сказав, что не может есть, пока русские не пообещают накормить его солдат и оказать медицинскую помощь.
– Мы все сделаем, я уже распорядилась, – ответила за Шумилова Белозерцева по-немецки, и столь бегло и чисто, что Лиза удивилась, да и немцы тоже. Катерина Алексеевна вошла в комнату, поприветствовав генерала и его подчиненных, холодно кивнула пленным.
– Какой сегодня чудесный, прямо-таки весенний день! – произнес Шумилов без особого энтузиазма, лишь бы заполнить паузу.
– Победный день, – добавила Белозерцева по-русски. – Переведите, – обратилась она к Лизе. Ее знакомые с детства фиалковые глаза взглянули на Лизу прямо, безбоязненно, с легкой грустью. – Переведите,