К востоку от Эдема. Джон Стейнбек
от непогоды, переночевать и приготовить пищу. И ферма, и дом производили гнетущее впечатление. Жилище, не согретое ничьей любовью и абсолютно безразличное к своим обитателям. Да разве можно назвать это место родным домом, куда тянет вернуться, как бы далеко и долго ты ни странствовал? Адам вдруг вспомнил о мачехе, такой же нелюбимой, как эта неуютная постройка. Она всегда выполняла свои обязанности и, как могла, старалась поддержать чистоту и порядок, но назвать Элис хозяйкой и хранительницей семейного очага язык не поворачивался. Это прозвучало бы так же нелепо, как слова «отчий дом» по отношению к неухоженной избе Трасков.
Брат перестал всхлипывать, и Адам оглянулся. Чарльз смотрел перед собой пустым взглядом.
– Расскажи мне о матери, – попросил Адам.
– Она умерла, я же писал.
– Нет, расскажи мне о ней.
– Я же сказал, она давно умерла, да и вообще не была тебе матерью.
В памяти Адама всплыло озаренное тихой улыбкой лицо Элис, когда он тайком подсматривал за мачехой. Оно, как живое, стояло перед глазами.
Голос Чарльза ворвался в воспоминания и разрушил видение:
– Ответь мне на один вопрос. Не торопись и хорошенько подумай. Только скажи правду или вообще не отвечай. – Чарльз молча шевелил губами, обдумывая вопрос. – Как думаешь, мог отец быть человеком бесчестным?
– Что ты имеешь в виду?
– Разве я неясно выразился? У слова «бесчестный» только одно значение.
– Не знаю, – откликнулся Адам. – Не знаю, что и сказать. Никто его так не называл. Сам подумай, он запросто ночевал в Белом доме, и вице-президент пришел на его похороны. Разве он похож на бесчестного человека? Ну хватит тянуть резину, Чарльз, – взмолился Адам, – давай выкладывай все, что ты собирался рассказать, как только я появился на пороге.
Младший брат облизнул пересохшие губы, лицо побледнело, будто из Чарльза выпустили кровь, а вместе с ней ушла вся жизненная сила и ярость.
– Отец оставил завещание, – произнес он без выражения. – Разделил наследство между нами поровну.
– Вот и будем жить на ферме, – рассмеялся Адам. – Надеюсь, с голода не умрем.
– Там сто с лишним тысяч долларов, – сообщил Чарльз бесцветным голосом.
– Да ты спятил. Сто долларов – еще куда ни шло. Откуда ему взять такие большие деньги?
– Ошибки нет. Его жалованье в «Великой армии Республики» составляло сто тридцать пять долларов в месяц. Отец сам платил за номер в гостинице и еду и получал на дорожные расходы по пять центов за милю, да еще ему оплачивали гостиницу.
– Возможно, он получал эти деньги с самого начала, а мы и не знали.
– Ничего он не получал.
– Тогда почему не обратиться в «Великую армию Республики» и не поинтересоваться? Может, кто-нибудь и знает.
– Лучше не нарываться, – возразил Чарльз.
– Да не заводись ты с пол-оборота. Ведь есть еще игра на бирже, и многим удалось разбогатеть. Он ведь знался с важными людьми и, возможно, участвовал в выгодном деле. Вспомни золотую лихорадку. Люди ехали