Подземка. Харуки Мураками
На работу приезжаю где-то без пяти девять. Рабочий день начинается в 9:20, вот я и оставляю в запасе минут 20–25. Ни разу не опоздала. Почти всегда сажусь в один и тот же поезд.
Вагон битком. На промежутке линии Тиёда от Матия до Оотэмати ничего не поделаешь – даже пошевелиться сложно. Подняла руку – да так и осталась стоять. Входишь в вагон и чувствуешь, как сзади напирают. Бывает, что некоторые специально щупают – так противно!
На станции Оотэмати пересадка на разные линии, там вагон пустеет. Но Нидзюбаси – следующая, и почти вся моя поездка проходит в переполненном вагоне. По порядку после Матия – Ниси-Ниппори, Сэндаги, Нэдзу, Юсима, Син-Отяно-Мидзу, Оотэ-мати… нечего и рыпаться. Остается только неподвижно стоять. Оказавшись в вагоне, стою недалеко от входа. Можно к кому-нибудь слегка прислониться и стоя поспать… Да-да, стоя дремлю. Причем не только я – многие. Тихо так закрывают глаза. Все равно не пошевелиться. Хорошо, приятно… Закроешь глаза и покачиваешься вместе со всеми.
20 марта – день происшествия – пришлось на понедельник, верно? Точно, понедельник. Как раз в ту пору у нас в отделе по понедельникам с 8:30 проводились планерки. Приходилось выезжать раньше. Выходить из дома до восьми – где-то без десяти. Села не в ту электричку. Вот что значит раньше – в вагоне было намного свободнее. Было куда набиваться народу. Войдя в вагон, я наметила место между выходом и сиденьем и, как это лучше назвать… прикорнула.
Обычно я сажусь во вторую дверь первого вагона. Прижимаюсь прямо по стеночке рядом со входом и не двигаюсь. Люди выходят и заходят, а я стою – не двигаюсь. Но со станции Нидзюбаси двери открываются с противоположной стороны, и в районе станции Оотэ-мати я перехожу на другую сторону вагона. Там поезд пустеет, и перейти не составляет никакого труда. Такое ощущение, словно вагон проредили.
Вот и в тот день я открыла глаза, собираясь перейти на другую сторону. С закрытыми глазами делать это как-то несподручно (смеется). Очнулась – трудно дышать. Что такое? В груди словно сдавило. Пытаюсь изо всех сил вдыхать, а воздух внутрь не попадает… Странно, подумала я. Верно, слишком рано встала (смеется). Поднялась ни свет ни заря, вот и поплохело. И особого значения не придала. Я – сова, но даже при этом уж слишком тяжко.
Пока двери были открыты, поступал свежий воздух, и было как-то терпимо, но стоило дверям на Оотэ-мати захлопнуться, и стало совсем невыносимо. Не знаю, как это выразить точно, – будто бы что-то сдавливается воздухом. Вроде того, что воздух замер, время и то остановилось.
Мне это показалось странным. Смотрю – люди, что держались за поручни, закашляли. К тому времени вагон опустел, и стояло лишь три-четыре человека. А мне так тяжко, что хочется поскорее оказаться на воздухе – ну когда же этот поезд доедет до станции? Перегон между Оотэ-мати и Нидзюбаси – две-три минуты, но как непросто они дались. Бывает так, что, падая, ударяешься грудью и не можешь дышать. Вдохнуть-то у меня получалось, а выдохнуть – нет. Гляжу: на другой стороне вагона возле дверей лежит предмет, завернутый в газету.