Такой я была. Эмбер Смит
я никогда не придавала значения тому, что, когда Армстронги переехали в наш город, они не просто поменяли место жительства. Не просто переехали, а уехали от чего-то или от кого-то. Там, где они жили раньше, случилось что-то плохое. Однажды я слышала, как миссис Армстронг рассказывает об этом моей маме. Она плакала. А потом я подслушала мамин с папой разговор. Многого я не поняла, но, кажется, дело касалось Кевина и его дяди, брата мистера Армстронга.
– Знаешь, – я поворачиваюсь к Маре, – пойду-ка я лучше домой. Что-то я неважно себя чувствую.
– Серьезно? Что с тобой? – с искренним беспокойством спрашивает Мара.
– Ничего. Я просто… – Я не договариваю и начинаю пятиться. Лишь один раз я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на них, и вижу, что они стоят и смотрят мне вслед.
Мара поднимает руку, чтобы помахать мне на прощание, и кричит:
– Я тебе позвоню!
Завернув за угол, я пускаюсь бежать. С каждым шагом кровь в голове пульсирует все сильнее; тело покрывается холодным потом. Уже на пороге тошнота становится настолько нестерпимой, что я начинаю плакать. Бегу в ванную, падаю на колени перед унитазом и ловлю воздух ртом.
После бросаюсь на диван, даже не сняв куртку.
Закрываю глаза.
Следующее, что я помню – мама склоняется надо мной и трогает мой лоб.
– Заболела? – спрашивает папа, бросая ключи на кухонный стол.
– Иди? – Холодная мамина рука на моей щеке кажется такой приятной. – Что с тобой? Заболела?
– Наверное, – бормочу я.
– Давай снимем куртку. – Поддерживая меня рукой за спину, она помогает мне сесть. А мне больше всего на свете хочется, чтобы она меня просто обняла. Но вместо этого она стягивает с меня рукава.
– Меня вырвало, – говорю я.
– Съела что-то не то?
– Нет.
Я сегодня вообще ничего не ела. В обеденный перерыв все мои мысли были заняты новеньким, Камероном, и к своему бутерброду с арахисовым маслом и джемом я даже не притронулась.
– Бедная моя малышка. – Мама встает и смотрит на меня: кажется, ей действительно меня жаль. – Давай сделаем так: ты переоденешься в пижаму, а я сварю тебе суп. Договорились?
– Ладно, – отвечаю я.
Поднимаюсь в свою комнату переодеться, стараясь не смотреть на побледневшие сероватые синяки, которыми все еще покрыты мои бедра. Не задерживать взгляд на кровоподтеках на ребрах и тазовых костях. Все равно их скоро не будет. Надеваю пижамные штаны и застегиваю фланелевую рубашку на все пуговицы, чтобы скрыть синяки на ключицах. Их еще видно.
– Куриную лапшу будешь?! – кричит мама с кухни. Я сажусь за стол.
Не успеваю я ответить, как она ставит передо мной кружку горячего чая.
Супа мне совсем не хочется – ни лапшу, ни чего- либо другого. Но мама так улыбается – с такой улыбкой она всегда суетилась вокруг Кейлина. Наверное, ей приятно, что все же есть о ком позаботиться. Наверное, она рада, что может сделать для меня что-то существенное.
– Пусть