Русь неодолимая. Меж крестом и оберегом. Сергей Нуртазин
как мать Таисия ругала Торопшу за этот рассказ, корила, что поведал о страшной смерти отца малому дитю. Торопша ответствовал: «Пусть знает, что такое война! Пусть набирается злобы на врагов, кои убили Мечеслава! Придет время, и сын отомстит за отца!»
Сразиться с убийцами отца Никите не пришлось. Кочевники боя не приняли, с малым полоном и скудной добычей возвратились в степь. Войско Бориса, большую часть которого составляли бывалые дружинники Владимира, повернуло назад. До Киева не дошли. В стане на реке Альте их застала печальная весть: в середине лета, в селе Берестове, почил в бозе великий князь Киевской Руси и ее креститель Владимир Святославович. Стало известно и то, что в стольном граде сел туровский князь Святополк. И вроде бы правильно сел, да только неугоден был старший сын Владимиру, как и еще один потомок Рюрика – новгородский князь Ярослав. И тот и другой пошли против родителя: решили обособиться, стать самовластными князьями, отринуть опеку великого князя. Захотелось им отломить кусок от обширного пирога Русской земли, земли, которую по крохам, зачастую через кровь, собирали прежние правители. Мало того, тайно зарились чада и на Киев, на отцов стол. За это Владимир посадил Святополка, его жену – дочь польского князя Болеслава и ее духовника, бывшего кольбергского епископа Рейнберна, в темницу, а против Ярослава собирался идти войной. Было приказано мостить мосты и готовить пути для похода на Новгород. Смерть великого князя отвела эту междоусобную бойню, но привела к другой. Будучи живым, Владимир не видел опоры в старших сыновьях, потому обратился к младшим, которых и без того любил более всех. Глеба, а прежде всего Бориса метил он вместо себя. К этому подталкивал его советник Анастас, которого князь приблизил со времени взятия русской дружиной Херсонеса. Ему было выгодно, чтобы в Киеве сел молодой неопытный правитель греческой веры и к тому же сын высокородной христианки, а не дети от языческих браков, которым могла прийти в голову мысль вернуть старых богов или принять латинскую веру. Знал ромей, что в этом случае ему не видать прежнего почтения. Ведали об этом намерении Владимира и многие дружинники в войске Бориса, потому и уговаривали ростовского князя идти на Киев и отнять стол у Святополка. Борис против брата идти отказался. Душа христианина и доброго человека противилась неправильному, неугодному господу поступку. Кроме того, был обычай, по нему старший наследовал стол отца, и нарушение его могло не понравиться киевлянам, а без поддержки горожан, одной только силой долго не усидишь. Могли воспротивиться и жители других городов. Понимал Борис и то, что, став великим князем, наживет он себе врагов среди братьев, прежде всего Святополка с тестем Болеславом и Ярослава с новгородцами и варягами. Будучи разумным, князь Борис сознавал никчемность такой затеи и направил к брату людей сказать, что признает его за старшего и хочет жить с ним в мире. Святополк прислал ответ, в котором говорил о любви к младшему и обещал прибавить земель к уделу.