Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе. Александр Стыкалин
идет о восстановлении свободы обучения закону Божию, о возвращении католической церкви отнятых у нее учреждений и организаций, а также прессы. Не до конца ясно, заявил ли тем самым Миндсенти среди прочего претензии на возвращение церковной администрации школ, отнятых вследствие школьной реформы 1948 года. О возврате церкви земельных угодий речи явно не шло.
Как бы то ни было, выступление Миндсенти не слишком отвечало задачам консолидации венгерской политической жизни на какой-либо единой, компромиссной платформе. В кругах, составлявших левый политический фланг (не только в реформистских коммунистических кругах, но и среди социал-демократов, деятелей левых крестьянских движений и т. д.), предпочли акцентировать в речи кардинала реваншистские нотки[176]. Насколько можно судить по имеющимся источникам, и в Ватикане выступление Миндсенти считали не слишком разумным. Оказавшись на свободе, «он должен был выйти на улицу и убеждать людей не прибегать к вооруженной борьбе и не проливать кровь», именно это должно было стать основным пафосом его выступления, а не сведение счетов с теми, кто его освободил[177].
Однако при том, что выступление Миндсенти мало способствовало успокоению общества, а скорее содействовало снижению популярности самого прелата, его можно рассматривать как свободно высказанное мнение в стране свободной от монополии одной политической силы. Переданное в 8 часов вечера 3 ноября, накануне решающей советской военной акции по свержению правительства И. Надя, оно никак не могло повлиять на дальнейший ход событий[178]. Вместе с тем продолжает оставаться дискуссионным вопрос: могли ли Миндсенти и его окружение реально претендовать на власть, выступив в роли правой альтернативы правительству И. Надя.
Такой возможности действительно, на наш взгляд, нельзя полностью исключать, поскольку другой харизматической фигуры, тем более такого масштаба, на правом фланге политической жизни не было[179]. Это осознавалось и в окружении И. Надя. Как известно из работ венгерского полониста Я. Тышлера[180], во второй половине дня 3 ноября, т. е. тоже за считаные часы до решающего наступления Советской армии, состоялась последняя встреча Имре Надя с польским послом А. Бильманом. Венгерский премьер-министр среди прочего просил, чтобы кардинал С. Вышиньский, беспрецедентным в истории польского католицизма образом проявивший в тех конкретных условиях готовность к компромиссу с коммунистом В. Гомулкой, повлиял на куда менее гибкого кардинала Й. Миндсенти в интересах урегулирования ситуации в Венгрии. Речь Миндсенти от 3 ноября действительно довольно резко контрастировала с программными выступлениями Вышиньского.
Достаточно серьезно относились к Миндсенти как альтернативе правительству И. Надя в американской администрации. 1 ноября на заседании Совета национальной безопасности США директор ЦРУ Аллен Даллес (родной брат тогдашнего
Significant Documents of the Hungarian Revolution of 1956. № 2. Budapest, 2006., pp. 31–33. Если сравнить речь Миндсенти с выступлениями других иерархов – реформатской церкви Л. Раваса, лютеранской церкви Л. Ордаша, видно, что последние были более умеренными. Иерархи других церквей, хотя и солидаризировались с борьбой за свободу нации, вместе с тем сделали больший акцент на необходимости прекращения кровопролития, насилия и беззаконных расправ, недопущении хаоса, достижении национального единства в условиях кризиса. Равас также подчеркнул: «никто не должен думать и мечтать о восстановлении минувшего строя». О реакции представителей реформатской (кальвинистской) церкви на революцию см.:
Отзыв одного из кардиналов в беседе с представителем ИКП. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 28. Д.476. Л. 81. (Информация о политике Ватикана, переданная из ЦК ИКП в ЦК КПСС. 26 марта 1957 года).
В этом можно согласиться с Тибором Мерам, автором одной из первых серьезных книг о венгерской революции 1956 года, впервые опубликованной еще в 1958 году:
в этой связи показательно, что после свержения правительства И. Надя и укрытия Миндсенти в американском посольстве правый фланг политической оппозиции не проявил себя в каких-либо заметных публичных выступлениях, тон задавали рабочие советы, атакже интеллектуалы социалистической и леволиберальной ориентации.