Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе. Александр Стыкалин
что наметившееся сближение с режимом Тито отнюдь не перечеркнуло возможности использовать югославский вопрос во внутриполитической, чаще всего подковерной, борьбе, обострившейся в кремлевских коридорах в первые годы после смерти Сталина. При этом югославская карта разыгрывалась сугубо прагматически, в зависимости от определенных конъюнктурных интересов. Так, при устранении летом 1953 года Л. Берии ему вменялась в вину именно попытка установления, минуя ЦК, сепаратных связей с «врагами СССР» Тито и Ранковичем. Но двумя годами позже, на июльском пленуме ЦК КПСС 1955 года, Молотов был подвергнут жесткой проработке, напротив, за противодействие ведомого им аппарата МИДа сближению с Югославией.
Вопреки явному сопротивлению министра иностранных дел, к весне 1955 года руководством СССР был взят курс на осуществление решительного прорыва в отношениях с Югославией. Эта задача казалась тем более насущной, что усиление скрытых про-югославских симпатий среди коммунистов во всем мире было фактом, не ускользавшим от внимания Москвы. Медленно, но неуклонно развивавшийся процесс набрал полную силу к концу мая, когда приехавший в Белград во главе советской делегации Н. С. Хрущев признал «ошибки» советской стороны, допущенные еще при жизни Сталина в отношениях с Югославией. При том, что в соответствии с «духом времени» главная ответственность за разрыв 1948 года была возложена на Л. Берию[256], белградская встреча советских и югославских лидеров 27 мая – 2 июня 1955 года продемонстрировала всему миру стремление руководства КПСС пойти на гораздо более решительное, чем предполагалось в 1953 году, сближение с режимом Тито, по сути дела речь шла о линии Москвы на восстановление положения, существовавшего до 1948 году. Хотя поначалу рассматривавшаяся в качестве программы-максимум идея присоединения Югославии к только что образованной Организации Варшавского Договора была вскоре отложена как несвоевременная, после майско-июньской встречи активизируются всесторонние (экономические, торговые, культурные) связи с Югославией. По итогам поездки в Белград в советском руководстве возобладала точка зрения о социалистическом характере общественных отношений в Югославии, при том, что формировавшаяся с начала 1950-х годов в условиях изоляции от советского лагеря концепция «самоуправленческого» социализма вызывала в Москве критику из-за имевшихся отступлений от «образцовой» советской модели. В докладе Н. С. Хрущева на июльском пленуме ЦК КПСС 1955 года было принципиально заявлено: «по экономической структуре и по классовой природе государственной власти Югославию нельзя отнести к государству буржуазного типа»[257].
Оживление советско-югославского диалога стало решающей предпосылкой нормализации отношений Югославии с европейскими странами «народной демократии», союзниками СССР. Процесс этот был непростым и в каждом конкретном случае имел свою специфику. Как отмечалось в документах МИД СССР, особенно трудно в силу
«Людям свойственно ошибаться». Из воспоминаний М. Ракоши // Исторический архив. М., 1999. № 1.С. 6.
РГАНИ. Ф. 5. On. 30. Д. 88. Л. 140. Записи советско-югославских встреч в мае – июне 1955 года и материалы июльского пленума ЦК КПСС см.: Встречи и переговоры на высшем уровне руководителей СССР и Югославии в 1946–1980 гг. Том 1.1946–1964/ гл. ред.: М. Милошевич, В. П.Тарасов, Н. Г.Томилина. М., 2014.