Франц, или Почему антилопы бегают стадами. Кристоф Симон
двадцать три ошибки в переводе. Двадцать три…
– Скажете это еще раз, и я закричу.
Он вяло подвинул мне листок, где значилось, что со мной проведена предупредительная беседа. Я подписал его ручкой, которая была прикреплена цепочкой к столу – вероятно, чтобы учительскую не захлестнула волна хищений. Подвинул листок обратно.
Вульшлегер обстоятельно его свернул.
– Надеюсь, что в вашей голове осталась хоть капля рассудка. Осталась… – Он умолк.
На секунду мне показалось, что он умер. Усоп. Почил в бозе. Потом он бесконечно устало махнул в сторону двери. Я отправился на обеденный перерыв, во время которого тяжко обкурился.
Хороша праздность!
Приятель из Саскачевана
Под биохимией я ходил с 1989 года, с той самой субботы поздним летом, когда немецкий телеведущий Роберт Лембке скончался от рака легких. Бодрый призыв Лембке набить свинку-копилку монетами увлек многих – в том числе и у нас в «кубике». Веселая игра на угадывание профессий стала культом. Все обменивались видеозаписями и курили как черти – из озорства, из тяги к подражанию, из стремления каждый год выдумывать новую игру. В ходу был вопрос: «За Лембке или против Лембке?» Это значило все равно что: «Ты куришь или нет? Нормальный парень или зануда?» Такие вопросы распространялись по классам, будто огонь по сухой траве, и всегда находилось несколько оболтусов, стремящихся к самовыражению, на которых они производили впечатление. Когда в ночь с пятницы на субботу Лембке отправился в последний путь, его приверженцы здорово струхнули. Побросали сигареты в унитаз и, завязав с табаком, стали массово переходить на гашиш. За каких-то двенадцать часов спрос увеличился настолько, что Хайнц Вегенаст (выпускной класс «С», наручные часы с радио-управлением, футболка с эмблемой ФК «Лерхенфельд») перестал справляться с торговлей в одиночку и шнырял туда-сюда по «кубику» в поисках помощника. Это был мой шанс. Я тогда учился в переходном классе и курил сигареты, которые незаметно таскал у беспечных старшеклассников, валявшихся на газонах и подставлявших лица солнцу в надежде вывести прыщи. В ту субботу после кончины Лембке Хайнц обратил на меня внимание, а к концу большой перемены я уже исполнил три его поручения и заработал свой первый джойнт. Через урок, общаясь у кофейного автомата, Хайнц обнаружил, что я тоже болею за «Лерхенфельд», и за общим косяком у озера в честь окончания учебной недели, он сделал меня своим младшим партнером. Пост, как вскоре выяснилось, не слишком значительный, так как ограничивался в основном разносом прозрачных пакетиков и консультированием заинтересованных гимназисток и гимназистов. Но я был счастлив заполучить эту работу – Лембкины свиньи-копилки могли катиться к пингвинам на Южный полюс.
Потом Хайнц получил аттестат и расширил бизнес. Теперь наша торговая площадка не ограничивалась гимназическим двором: мы сбывали всяческие сорта конопли где только можно – в парке Шадау, на пляже, на острове Беллиц, в ресторане самообслуживания, в примерочных торгового центра «Н&М» – но лучшими нашими клиентами были новобранцы-гренадеры. Два раза в год,