США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830. Андрей Исэров
на такое же мнение и такое правительство, какое им лучше подходит»[533].
Затем комиссионеры направились в разоренный войной Монтевидео, где их ждали встречи не только с вождем местных патриотов Артигасом, но и португальским генералом Карлушем Фредерику Лекором (1764–1836), а также опальным чилийцем Каррерой и его другом Гильермо (Уильямом) Уайтом. Лекор плохо отзывался и о неуравновешенном режиме Ла-Платы, и о «свирепом дикаре» Артигасе, и о Каррере с его «смертельной враждой к правительству Буэнос-Айреса» и даже тамошнему народу[534].
Именно в Южной Америке Брэкенридж (и, видимо, Родни) окончательно потерял доверие в Каррере. Разочарованный военный вождь виделся секретарю миссии «скорее Кориоланом, чем Фемистоклом». Такое мнение сложилось у него не только на основании личного впечатления, но и по прочтении разбиравшегося нами «Очерка революций в Южной Америке» Паласио Фахардо, который был опубликован как раз в 1817 г.
В беседах с комиссионерами Каррера говорил об отчаянном положении революционеров, обреченности Буэнос-Айреса, а своих политических противников – Пуэйрредона, О’Хиггинса, Сан-Мартина – назвал «кучкой мерзавцев» (a pack of scoundrels). Брэкенридж разгадал, что многие статьи против революционных вождей Латинской Америки в прессе США исходят именно из круга сторонников Карреры[535].
Каррера даже хотел, чтобы комиссионеры предъявили правительству Буэнос-Айреса свой собственный иск к нему на сумму долга Скиннеру. Родни отказался вовлечь официальных представителей США в подобные склоки, но Блэнд решил оказать Каррере эту услугу как частное лицо[536]. В Буэнос-Айресе Блэнд предъявит иск кабинету, но деньги ему вернуть не удастся[537].
После шести насыщенных дней в Монтевидео корабль отплыл в Буэнос-Айрес – главное место назначения. Брэкенридж сразу полюбил республиканскую столицу, которая напомнила ему Новый Орлеан. Увидев Буэнос-Айрес, «прославленный престол свободы и независимости юга», публицист восклицал: «… им суждено разорвать цепи рабства, невежества и суеверий на юге так же, как мы сделали это на севере»[538]. Одним словом, он чувствовал себя как дома на «земле свободы». Впечатления секретаря миссии разделял и ее врач, известный биолог Уильям Болдуин (1779–1819), заключавший в письме другу: «Между гражданами (members) Республик существует, как только что заметил мистер Брэкенридж, союз чувств и интересов, который подданные деспотизма никогда не могут ощутить – даже по отношению друг к другу»[539].
В начале марта 1818 г. комиссионеры провели переговоры с революционным руководством Ла-Платы – верховным директором Пуэйрредоном и министром иностранных дел Гарсиа де Тагле. Родни и Грэхем сразу заявили о «самом дружелюбном расположении народа Соединенных Штатов» к революционерам Латинской Америки.
Грэхем заметил, что именно от отчета комиссионеров зависит признание независимости Ла-Платы. Это обстоятельство
Ibid. Vol. I. Р. 130–131П, 142, 145, 153, 165.
Ibid. Vol. I. P. 232–233.
Ibid. Vol. I. P. 234–240. Затем, уже в Буэнос-Айресе, Брэкенридж был потрясен радостной реакцией «карреристов» при вести о поражении Сан-Мартина и О’Хиггинса возле Тальки (16 марта 1818 г.). Зато, когда через несколько дней, пришли новости о блистательной победе Сан-Мартина при Майпу (5 апреля 1818 г.), окончательно завоевавшей свободу Чили, они не скрывали уныния – Ibid. Vol. II. Р. 301–302. Приветствуя освобождение Чили войсками Сан-Мартина, “Delaware Watchman” особенно отмечал его непричастность к казни братьев Каррера за участие в заговоре – Delaware Watchman (по материалам “Gazette Extraordinaire de Buenos Ayres”). В: Niles’ Weekly Register. Vol. 14. P. 367, 384–387 (August 1, 1818).
Уильям Болдуин – Уильяму Дарлингтону, 3 марта 1817 г. – цит. по: