Капкан на маршала. Станислав Рем
поправил себя, – простите, Сталин, двадцать третьего июля неожиданно заявил о своей готовности принять Миколайчика в Москве в связи с нормализацией двусторонних отношений. Что Сталин подразумевает под словосочетанием «нормализация отношений» расшифровано не было. Мы предполагаем, Сталин узнал от «крота» о сроках готовящегося восстания в Варшаве и решил предпринять ответные меры.
– Ответные меры? – Черчилль подошёл к столу, повернувшись спиной к разведчику, а потому тот в ту минуту не мог видеть растерянное выражение лица премьера. – Сталин ответил призывом к восстанию. Том – вот что меня интересует в первую очередь! Такое ощущение, будто он решил изменить своему Союзу и перейти на нашу сторону. Кстати, вы по-прежнему считаете, будто у Комаровского сидит человек «дядюшки Джо»?
– Нет, сэр, – уверенно отозвался Викерс. – Боюсь, я ошибался.
Премьер извлек из ящика письменного стола коробку с сигарами.
– Иначе говоря, вы считаете, этот человек сидит у нас? Я вас правильно понял?
Викерс, проведя языком по сухим губам, выдохнул:
– Сталин знал о предполагаемом начале восстания двадцать второго числа. Об этом говорит тот факт, что телеграмма Миколайчику пришла в первой половине следующего дня. На тот момент о сроках восстания ничего не знал даже Комаровский, потому как мы их обсуждали здесь, в Лондоне. С Миколайчиком и Сосновским[3].
Черчилль глубоко затянулся дымом от сигары:
– Хотите сказать, «крот» сидит в вашей структуре?
Викерс собрался с духом:
– Либо из вашего окружения. – Премьер спокойно отреагировал на слова сотрудника спецслужб, а потому разведчик решился закончить фразу: – К сожалению, информация носила частично секретный характер, потому как находилась в стадии обсуждения. Круг, посвящённых в проблему, обширный. Мне самому доложить Мензису, или с ним поговорите вы?
– Я. – Черчилль пыхнул дымком. – А вы помните, Викерс, данная информация должна остаться только между нами. Тремя. Мною, Мензисом и вами. Теперь вернёмся к польскому вопросу. Так что произошло за прошедшую неделю?
– Двадцать пятого июля состоялось заседание польского правительства…
– Это мне известно, – перебил премьер. – Сосновский не отказался от своей точки зрения?
– Нет, господин премьер-министр. – Теперь, после того как разведчик поделился своими подозрениями с премьером, Викерсу стало намного легче продолжать доклад. – Мало того, он отправил Комаровскому телеграмму, в которой приказал генералу отказаться от идеи восстания.
– И это при том, что Сосновский терпеть не может большевиков?
– Точнее будет сказать, именно потому.
– Аргументы?
– Официальные причины требований Сосновского не начинать восстания заключены в том, что немцы одумались и вновь стали стягивать части вермахта и СС под Варшаву. И тут он прав. На сегодня, по данным нашей агентуры, под столицей Польши сосредоточилась
Генерал Сосновский – член кабинета министров польского эмиграционного правительства, генерал, командующий из Лондона польскими вооружёнными силами «Отечественной Армии» (Армией Крайовой).