Самосожжения старообрядцев (середина XVII–XIX в.). Максим Пулькин
ситуация стала еще более тревожной. В 1675 г. на Волге начались первые массовые самосожжения. По утверждению С. Зеньковского, старообрядческие материалы (синодики) «говорят о происходивших в это время гарях и насчитывают до 2000 добровольно сгоревших в районе Нижнего Новгорода, особенно по реке Кудме»[301]. В 1670–1680-х гг. центром распространения «гарей» стало Пошехонье, одна из наиболее отсталых в экономическом отношении территорий тогдашнего Российского государства. Например, августовской ночью 1684 г в Пошехонском уезде в поместье Сикорских «крестьяне из пяти дворов, собравшись под овин, мужеска и женска пола зажгли самих себя»[302]. Сюда, возможно, собирались сжигаться не только местные жители, но и москвичи, близко к сердцу принявшие проповедь «огненной смерти». Сведения о числе погибших в первых «гарях» на этой территории различны: от четырех-пяти тысяч до 1920 человек[303]. На зловещее первенство в развитии самосожжений может претендовать и Арзамасский уезд. Здесь значительные «гари» начались в 1675 г. и продолжались до 1678 г.[304]
Основоположник учения о самосожжениях остается неизвестным. Известный исследователь старообрядческой идеологии П.С. Смирнов полагает, что первым с учением об огненной смерти выступил Василий Волосатый[305], который постепенно перешел от уморения множества людей в специально построенных «хороминах» к организации самосожжений. В «Отразительном писании…» Евфросина приведены его хвастливые слова: «… я де уже тысячю мучеников на тот свет пустил, в ямах и пустых хороминах великим постом до смерти задержал»[306]. Этот выдающийся старообрядческий наставник «не стриг волос на голове и не чесал их, отчего и получил кличку Волосатый» (в фундаментальном труде Пьера Паскаля этот же человек назван Косматым). «Начав свою деятельность в Вязниках, он побывал в лесах муромских, пошехонских <…> Сжег более двух тысяч насмертников. Как сам умер и когда – неизвестно»[307]. Одним из наиболее заметных наставников самоубийц в конце XVII в. стал современник Волосатого поволжский старец, известный под именем Капитон[308]. О нем, ссылаясь на царскую грамоту 1639 г., повествует П.С. Смирнов. Капитон в это время «пользовался славой подвижника»: носил каменные вериги, постоянно постился, «даже на праздники Рождества Христова и Пасхи Капитон не разрешал на сыр, масло и рыбу». Вместо пасхальных яиц он «раздавал братии красные луковицы». Царская грамота «говоря о том, как держать Капитона под началом», повелевала отдать его «такому искусному старцу, который бы хмельного питья не пил». При этом она предписывала Капитону для перевоспитания регулярно посещать богослужения. Все эти меры не имели эффекта. Отрицательное отношение к церковной иерархии среди учеников Капитона сохранялось и после его смерти[309]. «Мысль о том, что для достижения святости ничего более не требуется, кроме вериг и поста, и представление о себе как о великом верижнике и постнике, заставила Капитона избегать всего, что не согласно, как он думал, с представлением о подвижничестве, и презирать других людей»
Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. С. 327.
Дмитриевский В. Раскол старообрядчества в Ростово-Ярославском крае. Ярославль, 1909. С. 88–89.
Сапожников Д.И. Самосожжение в русском расколе. С. 8.
Сироткин С.В. «Раскольничья прелесть» в Арзамасском уезде в 70-е гг. XVII в. С. 262.
Идеи П.С. Смирнова повторены в трудах некоторых других исследователей. См.: Елеонская А.С. Гуманистические мотивы в «Отразительном писании» Евфросина. С. 265.
Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей. С. 11.
Смирнов П.С. Происхождение самоистребления в русском расколе. С. 11.
См. о нем подробнее: Румянцева В. С. Сыскное дело Тайного приказа о вологодских каинтонах // История СССР. 1978. № 2. С. 170–180.
Смирнов П.С. Внутренние вопросы в расколе в XVII в. С. 60.