Звёзды нашей молодости. Эксклюзивные интервью с кумирами ХХ века и рассказы о них. Борис Сударов
и Бриков, куда человек сорок друзей и знакомых пригласил Владимир Владимирович послушать его новую поэму «Про это». Помню, там были Луначарский, Керженцев – зав. РОСТа, поэты Николай Асеев, Семен Кирсанов… В огромной комнате Маяковский читал свою поэму, читал, как всегда, выразительно, темпераментно. Все так внимательно слушали, одобрительно кивали. Я, откровенно говоря, к своему ужасу, тогда ничего не понял в его стихах.
После бурного обсуждения поэмы на столе появились бутылки с вином, пирожки с яблоками. Маяковский был в отличном настроении, шутил, произносил остроумные грузинские тосты.
Затем на середину зала вышли танцующие пары… В тот вечер я впервые увидел Маяковского в такой непринужденной, домашней обстановке. И он произвел на меня огромное впечатление.
Мы часто встречались затем в редакциях журналов «Огонек» и «Чудак», основанных Михаилом Кольцовым. Помнится, в крохотном помещении «Огонька» собрались персонал, авторы, художники, фотографы. На одном из столов среди других материалов лежат мои иллюстрации к какому-то рассказу. Входит Маяковский. Он по-хозяйски перебирает лежащие на столе рукописи. Потом берет один из моих рисунков:
– Ваши?
– Мои, Владимир Владимирович.
– Плохо, – берет второй. – Плохо! – берет третий рисунок: – О-очень плохо!
Вот таким он был – прямым, принципиальным, предельно откровенным. В вопросах искусства не считал нужным дипломатничать. Плохо – значит плохо. Таким путем, я думаю, он нажил себе немало врагов.
Маяковский часто принимал участие в творческих «муках» коллективов редакций «Огонька» и «Чудака», когда рождались всевозможные идеи, планы, рубрики. Возможно, с этим связаны шуточные строки из его записной книжки:
Две щеки рыданьем вымыв,
Весь в слезах Борис Ефимов.
Разгрустившийся Кольцов
Трет кулачиком лицо…
Последний раз, и это навсегда осталось в памяти, я слышал Маяковского на открытии «Клуба мастеров искусств», которое состоялось в феврале 1930 года. На этот вечер собралась интеллектуальная Москва. Было шумно и весело. Во время общего ужина на маленькую эстраду один за другим поднимались из-за столиков популярные артисты, певцы, веселя собравшуюся публику. Вдруг слышу голоса: «Маяковский! Просим выступить Маяковского!». Многие зааплодировали. Владимир Владимирович сидел за одним столиком с Яншиным и Полонской.
– Полонская – это последняя любовь Маяковского?
– Да. Я вижу: он медленно встает, улыбаясь, и как бы нехотя идет через переполненный зал к эстраде. Поднявшись, небрежно так рукой провел по волосам, вынул записную книжку, посмотрел на нее, потом закрыл и впервые стал читать своим громовым голосом вступление к новой поэме «Во весь голос». Вначале показалось, что это будет что-то смешное, сатирическое. Но вскоре все почувствовали значительность и серьезность стихов. «Мой стих тр-рудом гр-ромаду