Державин. Олег Михайлов
путь на который запирала крепость Татищевая. Собрав до 8 тысяч повстанцев при 36 пушках, Пугачёв решил дать здесь 22 марта бой главным карательным силам. Сражение, отличавшееся необычайным упорством, длилось более шести часов. Удивлённый Голицын доносил Бибикову: «Дело столь важно было, что он не ожидал такой дерзости и распоряжения в таковых непросвещённых людях в военном ремесле, как есть побеждённые бунтовщики». Потеряв всю артиллерию, до 2500 убитыми и 3 тысяч пленными, Пугачёв бежал за реку Сакмару, где Голицын настиг его и разбил вторично. С несколькими сотнями повстанцев крестьянский царь ушёл на уральские заводы. Шестимесячная осада с Оренбурга была снята…
– Ни на час не откладывая, итить освобождать Яицкий городок! Комендант Симонов с командою, как ведомо мне, едва живы от голоду и не имеют уже вовсе снарядов… – Державин обвёл взглядом сидевших в горнице: капитан Елагин, прибывший от Лодыженского с двумя сотнями солдат и двумя пушками; храбрый до дерзости Андрей Карпицкий; готовый ввязаться в любое прибыльное дело плутяга Максимов. – Ты, братец, – обратился к нему Державин, – обеспечишь нас на первый случай провиянтом. Рыльце-то у тебя ещё со времён Черняя в пушку. – Максимов при сих словах сделал на всякий случай удивлённые глаза. – И ежели сейчас пожертвуешь казне хоть сто четвертей муки, сие на твоей судьбе сказаться не замедлит!..
На другой день маленькое войско начало трудную переправу через разлившуюся Волгу. Державин вооружил полторы сотни малыковских крестьян и, кроме того, полагал присоединить на Иргизе донских казаков конторы опекунств.
С высокого левого берега прапорщик следил, как перевозят в лодках кули с максимовской мукой. К нему подскакал на мохнатой казачьей лошадке Карпицкий.
– Гаврила Романыч, объявился Иов… С письмом генерала Мансурова…
Старец – борода с прозеленью, взгляд уклончивый – поклонился в пояс, подал пакет.
Прочитав ордер, Державин с сожалением сказал Карпицкому:
– Вели, Андрей, моим именем переправляться назад. Его превосходительство Мансуров сам уже Яик освободил… – и оборотился к Иову: – Ну, старец, сказывай, почто от тебя вестей никаких столь долго не было?
– Под стражею, батюшка, под стражею у злодеев находился… – запричитал Иов, зорко поглядывая на офицера. – Чего только не натерпелся – одному господу ведомо. А Дюпина с моим тебе письмом пугачёвцы по дороге умертвили… Меня-то самого едва енерал Мансуров из челюстей смерти вырвал…
Рассказ Иова о его похождениях был сбивчив и путан. Прапорщик не верил ни единому его слову. «Как он раскольник, – размышлял Державин, – а они все подозреваются в доброжелательстве злодею, то не было ли от него вместо услуги каких пакостей?»
– Ладно! – порешил он. – Останешься покамест при мне, а там я тебе дело найду…
В Малыковке Державина ожидало сразу два известия. Одно было до крайности приятным: он был произведён за усердие и храбрость в гвардии поручики. Однако второе повергло его в печаль. Только теперь он узнал, что ещё 9 апреля