Ричард Длинные Руки – вильдграф. Гай Юлий Орловский
приподнял голову и чуть не ослеп от стрельнувшего прямо в зрачок ослепительного жаркого солнца.
Сверкающие искры прыгают всюду, добавляя в узоры радужного небесного огня. В дальней части зала степенно беседует группа царедворцев, у всех на одежде много золота, а наиболее знатные чуть ли не шатаются от обилия этого металла и драгоценных камней.
– Кому Бог не дал золотые руки, – сказал я высокомерно, – тому приходится носить золотые браслеты.
Ланаян покосился на меня с некоторым удивлением.
– Не все золото, – произнес он осторожно, – что блестит. Но верно и другое: не все золото блестит… А теперь сюда, десятник Рич. И сюда… Вот и пришли.
Открылся небольшой уютный зал без боковой стены, вместо нее панорама цветущего сада, воздух пропитан изысканными ароматами. В зале легкая призрачная тень, дальше яркий свет, у черты спинами к нам рослые мужчина и женщина, беседуют тихо, я ощутил сразу, что не царедворцы, а люди близкие друг другу. Возможно, брат и сестра, что-то в них общее.
Ланаян на ходу подобрался, развернул плечи и выпятил грудь, шаги стали громче, акцентированнее. Пара синхронно обернулась к нам, я проигнорировал мужчину, потому что женщина… Валькирия – вспыхнуло у меня в мозгу, как молния. Валькирия ночи, если есть такие.
Высокая, гордая, прекрасно осознающая свою диковатую красоту, с дивной, не по-городскому здоровой фигурой, где и широкие плечи, и высокая крупная грудь, и талия, и длиннющие ноги… Дыхание сперло от блистающего великолепия ее безумно точно вылепленного лица с высокими дугами тонких чернющих бровей, полных вздернутых губ, высоких аристократичных скул и упрямо выдвинутого вперед подбородка.
Привычные валькирии все в солнечном свете и золоте, но от этой пахнуло темной ночной грозой и молниями. Густые иссиня-черные волосы падают на спину свободно, крупные черты лица не зализаны, как у большинства женщин, не закругленные и смягченные, что обычно именуется женственностью, а напротив – заостренные, что лишь подчеркивает ее дикую красоту, необузданную, как мне хотелось сказать, но не сказал – видно по ее строгому и властному виду, что принцесса умеет контролировать не только себя, но и других. Здесь не дикость, а стальная воля.
Рожденная править, мелькнуло у меня. Или водить войска. Такой, возможно, была Жанна д’Арк, гордая, решительная и независимая. Такой трудно вбить в голову, что должна подчиняться мужчине только потому, что тот – мужчина. Увы, твое время еще не пришло, гордая женщина…
Она смотрела строго и внимательно, мигом окинув меня взглядом и оценив по только ей известной шкале, а я, напротив, погружался в ее глаза, глубокие и темные, как бездны космоса, хотя вроде бы старался не смотреть, чтобы не утонуть в них сразу, хотя вроде бы уже иммунен к женским чарам.
Мы, мужчины, обычно трусливо предпочитаем в спутницы жизни дюймовочек. Для самоутверждения надо, чтобы женщина была мельче нас, слабее и глупее, но те немногие, которые стараются завоевывать таких вот королевн по стати и по духу, выигрывают в сто крат больше.
Мы завоевываем женщин так же, как берем хорошо укрепленные