Архив Шевалье. Максим Теплый
именно у нас, в СССР. – Он почувствовал, что его утверждение вызвало у собеседника усмешку, и добавил: – Говорю это абсолютно искренне и, как вы понимаете, со знанием дела. Перевоплощения – это моя давняя страсть…
– Просто это утверждение именно в ваших устах выглядит… как помягче сказать… странно, что ли, а можно сказать, даже смешно.
– Ну почему же? Объективность – это инструмент любого добросовестного исследователя.
– А что же американское кино? Великий Голливуд?
– Scheiße[3] ваше американское кино. Да и все остальное… американское. Только это красивое слово из моего родного языка можно поставить в один ряд с замечательными русскими оборотами, которыми выражается мое отношение ко всему американскому.
– И Френсис Коппола? Он тоже это ваше замечательное немецкое слово? Его «Новый апокалипсис», к примеру?
– И он тоже! В этом фильме самое замечательное – это музыка Вагнера. А он, как известно, был немцем!..Принесли? – спросил пожилой.
Второй участник беседы непонимающе переспросил:
– Что? – Он не почувствовал резкой перемены беседы, которая скакнула в другую сторону.
– Я говорю, с вами то, что мне нужно?
– Ах да! Конечно!
– Слушали?
– Не успел. Дежурная по этажу только что передала «жучка», в «Елисеевском». Там такая давка за конфетами…
В зале неожиданно раздался странный, нарастающий по силе звук. Это один из героев фильма в исполнении актера Олега Табакова изображал свадебный крик марала. Пожилой прыснул и затрясся от смеха.
– Умора! – зашелестел он своим сипловатым голосом. – Люблю Табакова! Сильный актер. Кота хорошо играет… и Ленина.
– Кота?
– Ну да! Матроскина… Американцы сделали ставку на Горбачева. Знаете почему? – опять резко сменил тему разговора пожилой.
– Догадываюсь…
– Вряд ли догадываетесь. – Пожилой наконец открыл глаза и повернулся к собеседнику, лицо которого мертвенно бликовало отблесками экрана. – У американцев никогда не было сильных аналитиков. Таких, к примеру, как я. А те, что есть, считают только на один шаг вперед. – Старик замурлыкал какую-то мелодию, пытаясь попасть в такт с музыкой, которая сопровождала фильм. – Вся их так называемая советология – это перепев моих работ. Ничего нового, сплошной плагиат.
– Если бы они знали, с кого списывают, вот уж удивились бы. А может, и перепугались…
– Они списывают с Бруно Майсснера – известного на весь мир ученого. Другое дело, что они не догадываются, что этот псевдоним принадлежит мне.
– Я и говорю, подивились бы… Где Бруно Майсснер и где вы – скромный учитель немецкого языка из Тарту.
В ответ на эту реплику старец удовлетворенно заулыбался в экран.
– Я от природы очень тщеславен, – продолжил он. – А к старости мое тщеславие выросло до неимоверных размеров. Недавно мне в руки попалась книжка одного, с позволения сказать, ученого – кажется, из Уфы.
Дерьмо, испражнения, навоз