Плацебо. Сергей Дубянский
это можно! А пороть ремнём нельзя, да?
– Саш, сажают преступниц! О чём ты говоришь?..
– Она и есть преступница! Против себя самой! Только не понимает, дура! А поймёт, когда поздно будет!
– Саш, а если через твою газету обраться к ней?
– Думаешь, такие, как она, читают газеты? Да они б буквы давно забыли, если б не СМС! – видя, что Марина снова заплакала, муж обнял её, – слушай, ничего ужасного не произошло. Пусть попробует жить сама – может, оно даже к лучшему. Только я уверен – сейчас осядет у подруги, такой же алкашки и проститутки; за неделю пропьёт все деньги, и вернётся, как миленькая. Она ж ничего не умеет, ни к чему не приспособлена; это сидя у нас на шее, кажется, что все в жизни легко и просто. Успокойся, Марин.
– Неделю, говоришь? – Марина подняла глаза, – да я за неделю с ума сойду!.. Вдруг её затащат в дурную компанию?..
– Вот это, кстати, возможно, – муж задумался, гладя всхлипывавшую жену по голове, – ладно, есть у меня знакомые менты. «Отвёртка» – это ж такой рассадник! Наверняка они там дежурят. А отмечать свободу она ж туда попрётся – на большее ума не хватит. Вот, пусть заберут её…
– Только не бей её больше, ладно?
– То есть, пусть живёт, как жила? Пусть дальше катится по наклонной, да? Я люблю дочь и делаю, как лучше!.. Кстати, есть другой вариант – пусть подержат её пару дней в камере – хороший урок будет…
– Ты сдурел? – Марина испуганно вытерла слезы, – отправить девочку в тюрьму?
– Черт, выпороть её нельзя! Закрыть для острастки тоже нельзя! А что можно? Пальчиком грозить?.. Эх, прав Юрка, сосед – надо было её ещё в школе драть, а мы только оценки в дневнике видели и радовались!..
Этот разговор мог продолжаться ещё долго, не двигая ситуацию с места, поэтому отец прекратил его, перейдя к активным действиям. Он вытащил из рамки Ленину фотографию.
– Сейчас отвезу мужикам. Скажу, когда забирать будут, чтоб шуму побольше устроили – может, стыдно станет. А домой привезут – посмотрим, что с ней делать. Ты ж пойми, вести душеспасительные беседы – пустая трата времени; она будет врать, как два дня назад. Ты её снова простишь и все заново…
– А ты чего добился? Что она из дома сбежала?
– Сбежала – вернём, – сунув ноги в туфли, отец вышел и в сердцах хлопнул дверью.
Часы показывали восемь – самое удобное время, когда работающие люди уже пришли домой, а на улице было ещё совсем светло; но Лена устала. …Блин, ноги аж гудят, — она присела на остановке, – дура, напялила каблучищи, чтоб целый день носиться по городу, — пошевелила пальчиками, сжатыми ремешками босоножек, – набегались, маленькие? А что делать, если хозяйка у вас такая глупая? Но теперь поздно – не поменяешь. Есть не хочу; да и никуда больше не хочу! Приму сейчас душ, сяду в номере и буду смотреть телек…
Подошла маршрутка, и Лена с радостью заняла свободное место; достала из сумочки листки с расписками и, хотя знала, что их девять, все-таки пересчитала, испытывая законную гордость. …А отец считает меня маленькой