Чужие игрушки. Часть 2. Сергей Ермаков
именно. Сиди там тихо, и не рыпайся. Все, пошел вон.
Попал я в маленький городишко, недалеко от сюда. Хожу отмечаться в комендатуру. А жрать нечего. Это в шарашке и лагере баланду и пайку дают, хоть какую, но дают, а здесь, как знаешь, так и обходись. На работу меня никуда не берут с моими документами и с моей пятьдесят восьмой статьей. Пошел по домам, попытался у простых людей чем-нибудь подзаработать, хоть хлебом разжиться. Землю копать, дрова пилить, мне не привыкать было. Куда там, людям самим хлебушка еле хватает. Женщины на меня вообще волком смотрят, рожу, говорят, отожрал здесь в тылу, а наши мужики на фронте кровь проливают. А, что им скажешь, правы они. Поперся я в военкомат. Военком со мною поговорил, выяснил что я имею фронтовой опыт. Говорит, приходи днями, сделаю на тебя запрос. Посмотрим, что ты за птица, может, наврал все мне тут с три короба. Документики-то у тебя мил человек подозрительные. Ну я перед военкоматом на лавочке и стал ночевать. Пару раз патруль меня задерживал. Я уж надеялся заберут в камеру, может накормят. Э, нет, не обломилось. Не захотели патрули со мною связываться, с лавочки шугнут и дальше топают. День на четвертый, военком сжалился, дал хлебца напоил горячим чаем. А еще через несколько дней, снова позвал меня в кабинет. Смотрит он на меня жалостливо и говорит:
– Могу тебя на фронт направить только в штрафную роту.
Когда я его благодарить стал, он вообще опешил. Спрашивает меня:
– Ты хоть знаешь, что такое штрафная рота?
Говорю, знаю. Дайте только за Родину умереть, а не просто сдохнуть здесь под забором от голода.
Пазл 49. Светлые полосы хорошо видны на фоне темных
Федор Петрович, глядя в одну точку перед собой, продолжал рассказывать Звягинцеву:
– Смотрит он на меня жалостливо и говорит:
– Могу тебя на фронт направить только в штрафную роту.
Когда я его благодарить стал, он вообще опешил. Спрашивает меня:
– Ты хоть знаешь, что такое штрафная рота?
Говорю, знаю. Дайте только за Родину умереть, а не просто сдохнуть здесь под забором от голода.
Снова попал я число отверженных и проклятых. Помнишь как это с нами было?
Звягинцев печально посмотрел в пол:
– Помню Федор Петрович. Сахаром это точно не назовешь.
– Только тогда, Витя, хоть в ребята из других взводов, нас за своих считали. Ну окруженцы, подумаешь, эка невидаль. А, в этот раз, нас уже за людей в соседних подразделениях не считали. Были мы для них законченные гады. Да и между собой друг на друга косо смотрели. Но, и тут мне повезло. Нашел общий язык с нашим взводным. Уже в первом бою дал я ему дельный совет. Приказали нам взять высотку. Лежим мы с взводным в окопе, рассматриваем в бинокль место, где головы должны свои сложить. Смотрю в первой линии окопов немцев совсем мало, просто кот наплакал, и говорю ротному:
– Дай команду, чтобы наши не заскакивали в окопы, если немцы дружно ломанутся из окопов отступать, когда мы в атаку пойдем.
Взводный естественно удивился:
– Почему?
А,