Темная сторона Петербурга. Мария Артемьева
сказал: тот жрец не выполнил завета, и атакан обернулся против него, – глухо закашлявшись, поведал хилый потомок жрецов. А я вдруг весьма некстати подумал: «Странно, что он так и не назвал мне свое имя. Надо бы его спросить». Но он как раз опять залился соловьем, затарахтел – не остановишь. – У него были неприятности, у того жреца. Поэтому он даже уехал в другую страну. Но это не помогло. Пришлось вернуться. Кончилось тем, что он бросился с моста в воду и утонул. Служение перешло к другому жрецу, напрасные смерти прекратились.
«Напрасные смерти? О чем это он?» – Я уже ничего не понимал. Попутчик мой вдруг сделался беспокойным: засуетился, забегал вперед-назад, не один раз оглянулся по сторонам. Я уж подумал – об удобствах цивилизации затосковал. В смысле, в сортир человеку надо.
Но он продолжал говорить, подробно разъясняя мне какие-то детали, с дотошностью и упорством входя в мельчайшие и абсолютно неинтересные подробности жизни дяди.
Я решил, что пора прекращать балаган и закругляться с прогулками. Тем более что мы как раз подходили – в который раз уже за этот вечер – к тому самому месту, откуда ушли. С Невы тянуло сыростью, и резко пахла тиной вода – в такие ночи не стоит долго задерживаться на набережной. Особенно если у кого ревматизм.
Я уже обдумывал, что сказать, когда буду прощаться. Но он вдруг сделал резкое движение, заступил мне дорогу, приблизив лицо, заглянул в глаза и как-то с нажимом произнес:
– Я думаю, вы поняли меня. Вы поняли, чего я боюсь? Мое неумение служить не нравится атакану. И это означает новые смерти для многих людей. Многих. Вы понимаете? Людей, ни в чем не виноватых. Ничего не подозревающих… Вы понимаете?
Голос у него сделался просительным и жалким; глаза из серо-голубых и водянистых стали темными, как водовороты в морской пучине, где царит вечная мгла.
– Вы уже старый человек, поживший на свете. Мудрый. Вы наверняка меня понимаете…
Бормоча всю эту болезненную чушь, он сверлил меня взглядом и наступал ближе, заставляя отклоняться назад. Мы уже едва не нос к носу с ним стояли, когда я почувствовал, что уперся задом в холодный гранит парапета.
– Что-то я… Задержался. А меня ждут.
Глупо, но я вдруг подумал, что тип, который днем показался мне хлюпиком, вовсе не такой слабак, по крайней мере говорить жестко он умеет.
– Вам не надо никуда идти.
Он схватил мою руку.
– Но ведь меня ждут…
Теперь уже мой голос сделался жалким и просительным. Я попытался вырваться и обнаружил, что пальцы у моего противника холодные и цепкие, как стальные крюки.
Не позволяя ни обойти, ни отодвинуть себя силой, он припер меня к парапету и упорно толкал туда, в черные, маслянисто поблескивающие воды Невы.
– Эй! Поймите же – мне пора…
Я повысил голос, но боялся закричать. А вдруг эта цеплючая сволочь догадается зажать мне рот? Тогда уж точно потеряю шанс вырваться. Я все пытался с ним разговаривать. Даже животных усмиряют ласковыми словами. Я старался сохранять спокойствие, но сердце колотилось уже где-то в горле,