Неоконченные предания Нуменора и Средиземья. Джон Р. Р. Толкина
слов я дивлюсь этому еще больше.
Мим обернулся и мрачно посмотрел на него.
– Ты из тех дурней, о ком по весне никто не пожалеет, если они не переживут зиму, – сказал он. – Я ведь дал слово и вернулся бы волей-неволей, с закладом или без заклада, – и пусть себе человек, не знающий ни закона, ни совести, думает, что хочет! Но я не люблю расставаться со своим добром по чьей-то злой воле, будь то хотя бы шнурок. Думаешь, я забыл, что ты был среди тех, кто наложил на меня путы и удержал меня, так что мне не пришлось проститься с сыном? Когда я буду раздавать земляной хлеб, тебе я не дам – пусть твои товарищи делятся с тобой, если хотят, а я не стану.
И Мим удалился; но Улрад, оробевший при виде разгневанного гнома, сказал ему в спину:
– Ишь, гордый какой! Однако же у старого мошенника в мешке было что-то потверже и потяжелее, хоть с виду точно такое. Может, в глуши можно найти не только земляной хлеб, но и кое-что другое, чего эльфы тоже не нашли, а людям знать не положено![53]
– Может быть, – сказал Турин. – Но в одном гном не солгал – это когда назвал тебя дурнем. Зачем тебе говорить вслух все, что думаешь? Молчал бы, раз уж любезные речи не идут у тебя с языка – так было бы лучше для всех нас.
День прошел спокойно. Никому из изгоев не хотелось выходить из убежища. Турин шагал взад-вперед по лужайке на уступе; он смотрел на восток, на запад и на север и дивился, как далеко отсюда видно в ясную погоду. На севере различал он Бретильский лес, взбирающийся по склонам горы Амон-Обель, что стояла посреди него; и глаза Турина все время обращались туда – он не знал, отчего: сердце влекло его скорее на северо-запад, где, как казалось ему, он мог за многие и многие лиги различить вдали, на краю света, Горы Тени, ограждавшие его дом. Но вечером, когда алое солнце опускалось в дымку над дальними берегами, Турин устремил свой взор на закат, туда, где скрывалась в глубокой тени Долина Нарога.
Так Турин сын Хурина поселился в чертогах Мима, в Бар-эн-Данведе, в Доме Выкупа.
Историю Турина от прихода в Бар-эн-Данвед до падения Нарготронда см. в «Сильмариллионе», а также в приложении к «Нарн и Хин Хурин», см. ниже.
Наконец, измученный спешкой и дальней дорогой (ибо он без отдыха прошел более сорока лиг), Турин в первый морозный день достиг заводей Иврина, где некогда был он исцелен. Но теперь на месте озера была лишь замерзшая грязь, и Турин не смог снова напиться из него.
Оттуда вышел он к перевалам, ведущим в Дор-ломин[54]; с Севера налетела жестокая метель, и дороги завалило снегом, и пути стали опасны. Двадцать лет и три года минуло с тех пор, как Турин шел этой дорогой, но он отчетливо помнил каждый шаг – так велика была печаль расставания с Морвен. И вот наконец вернулся он в земли, где прошло его детство. Все было пусто и голо; жители той земли оказались малочисленными и неотесанными, и говорили они на грубом языке истерлингов, а былое наречие сделалось языком угнетенных – или врагов.
Поэтому Турин пробирался осторожно, пряча лицо и ни с кем не заговаривая;
Тайна содержимого мешка Мима так и осталась нераскрытой. Единственное, что сказано на эту тему, – это торопливо нацарапанная заметка, где говорится, что, возможно, там были слитки золота, замаскированные под коренья, – Мим разыскивал «старую гномью сокровищницу под „плоскими камнями“». Это, несомненно, упомянутое в тексте «множество стоячих и поваленных камней», меж которых поймали Мима. Но нигде не указано, какую роль эти сокровища должны были играть в истории Бар-эн-Данведа.
Выше сказано, что перевал через Амон-Дартир был единственным «от топей Серех до прохода в Невраст далеко на западе».