Непобежденная крепость. Николай Коняев
врачи, рабочие.
Мы – злые псы народной псарни,
Курносые мальчишки, парни,
С двужильным нравом старики.
Косою сверхгигантов скошенным
Казался лес равнин Петровых,
Где кости пней шестиметровых
Торчали к небу, как стерня,
И чудилась сама пороша нам
Пропахшей отдаленным дымом
Тех битв, что Русь подняли дыбом
И рушат в океан огня.
Я бы назвал геологией эту попытку проникнуть в то пространство, где нависающая над торфяной равниной известковая плита становится поэтически прекрасными высотами, а опутанные проволокой болотные укрепления превращаются в некие средневековые замки сверхгигантов, разгуливающих по петровским полям заболоченных лесов.
Сам Даниил Андреев считал это проникновением в метаисторию:
Пусть демон великодержавия
Чудовищен, безмерен, грозен.
Пусть миллионы русских оземь
Швырнуть ему не жаль. Но Ты –
Ты от разгрома, от бесславия
Ужель не дашь благословенья
На горестное принесенье
Тех жертв – для русской правоты?
Пусть луч руки благословляющей
Над уицраором 8 России
Давно потух. Пусть оросили
Стремнины крови трон ему.
Но неужели ж укрепляющий
Огонь Твоей верховной воли
В час битв за Русь не вспыхнет боле
Над ним – в пороховом дыму?
И вдруг я понял: око чудища,
С неутолимой злобой шаря
Из слоя в слой, от твари к твари,
Скользит по ближним граням льда,
Вонзается, меж черных груд ища
Мою судьбу, в руины замка
И, не найдя, петлей, как лямка,
Ширяет по снегу сюда.
Быть может, в старину раскольникам
Знаком был тот нездешний ужас,
В виденьях ада обнаружась
И жизнь пожаром осветя.
Блажен, кто не бывал невольником
Метафизического страха!
Он может мнить, что пытка, плаха –
Предел всех мук. Дитя, дитя!
Чем угрожал он? Чем он властвовал?
Какою пыткой, смертью?.. Полно.
Откуда знать?.. Послушны волны
Ему железных магм в аду,
И каждый гребень, каждый пласт и вал
Дрожал пред ним мельчайшей дрожью,
Не смея вспомнить Матерь Божью
И тьме покорный, как суду.
Не сразу понял я, кто с нежностью
Замглил голубоватой дымкой
Мне дух и тело, невидимкой
Творя от цепких глаз врага.
Другой, наивысшей неизбежностью
Сместились цифры измерений,
И дал на миг защитник-гений
Прозреть другие берега.
Метавшееся, опаленное,
Сознанье