Секрет политшинели. Даниил Альшиц
приходилось.
– А детишек своих они с женой успели загодя ко мне в Стрельну отправить. Вот и сидят они сейчас, мои сиротушки, ждут бабку. Неужели же ты, сынок, не дашь мне их от врагов спасти?
– Понимаю, все я понимаю, бабуся. – В голосе лейтенанта звучало колебание. – Но ведь нельзя же…
– Товарищ лейтенант, есть идея! – воскликнул один из бойцов, которые, как и мы, собирались идти в Ораниенбаум. Его круглое добродушное лицо озарилось радостью открытия. – Одних этих баб туда пускать никак негоже, это вы точно действуете. А если мы с дружком их как бы под конвоем до Стрельны доведем? Там они заберут своих пацанят и обратно придут.
– Что ж, это, пожалуй, дело. Эдак, пожалуй, можно…
– Дело говорит, дело! Так и надо! И поперек приказа не будет! Под конвоем везде проход свободный, – раздались голоса.
Женщины ободрились, заулыбались. Те, что отошли в сторонку и расселись вдоль кювета, снова подошли к лейтенанту.
– Строем пойдем! В полном порядке! Дисциплина будет. Друг за другом присмотрим. Не отстанет ни одна…
– А как же обратно?.. – все еще раздумывал лейтенант.
– Да там же наши в Стрельне, Советская власть. Неужели сопровождения им с детьми не дадут? – сказал толстый водитель, поправляя сползший с живота ремень.
– Дадут!
– Давай, лейтенант, отправляй эшелон.
– Фамилия ваша? – спросил лейтенант у круглолицего бойца.
– Сечкин Степан, рядовой третьей стрелковой роты третьего стрелкового полка десятой стрелковой дивизии. Возвращаюсь в расположение части после выполнения задания, то есть отнесения пакета, – отрапортовал тот.
– Рядовой Сечкин, назначаю вас старшим группы. Доведете женщин до контрольно-пропускного поста возле Стрельны. Доложите начальнику. А дальше – на его усмотрение.
– Есть довести группу до контрольного поста!
– Выполняйте.
Сечкин, собрав женщин у обочины, объяснил им, что его товарищ, долговязый боец в плащ-палатке, пойдет впереди, а он замыкающим.
К Сечкину подошел Шведов. Обращаясь к нему так, чтобы слышали женщины, он сказал:
– Идти, товарищи, надо по кювету. Друг от друга держать дистанцию. На открытых местах между трамваями – только ползком. Самое время, – добавил он, – не забывать поговорочку: тише едешь, дальше будешь.
Женщины согласно кивали головами.
Белоголовую девушку чуть в стороне индивидуально наставлял Кратов:
– Ты держись за меня, не пропадешь! До самых до твоих родителей доведу. Тебя как зовут-то?
– Нюрка, – ответила она бойко.
«Почему Нюрка, – подумал я, – а не Нюра?» Что-то предосудительное виделось мне в поведении этой только что познакомившейся парочки.
А с другой стороны, пожалуй, действительно Нюрка. Такое имя ей шло больше. Хоть куда девица! Белые волосы, завязанные сзади пучком. Черные глаза, хоть и небольшие, но живые, задорные. Чуть вздернутый носик. Белые-белые зубы, то и дело обнажаемые улыбкой. Все это делает ее лицо очень даже