Полное каре. Чингиз Абдуллаев
кто рекомендовал Шульмана для игры, – предложил Дронго. – Я не знаю человека, который сейчас разговаривает с господином Бибилаури, он, очевидно, из казино?
– Вице-президент клуба – господин Альбер Лежен, – сообщил Чеботарь, – можно спросить у него, но только если мы будем абсолютно уверены в том, что Шульман – подставное лицо. Иначе у нас будут очень большие неприятности. Нас выгонят отсюда и запретят когда-либо здесь появляться. В Монако не любят громких скандалов. Деньги не терпят шума. Большие деньги вообще предпочитают тишину банковских переводов.
– А настоящие профессионалы не любят, когда их разоблачают, – в тон ему сказал Дронго.
– Да, – не смущаясь, заявил Чеботарь, – в другое время мы с вами могли оказаться по разные стороны... стола, но сейчас мы играем в одной команде. Не забывайте, что у нас один наниматель.
– Вы уже второй раз в разговоре со мной употребляете это неприличное слово, – заметил Дронго, – я уже сказал вам, что мне оно не нравится. И вообще, мне кажется, что скорее я оказываю услугу господину Бибилаури, согласившись защитить его от мошенника, чем он оказывает мне милость, «нанимая» меня за деньги. Это моя профессия – разоблачать мошенников и защищать остальных людей от их пагубной деятельности. Так что в какой-то мере вы правы. В другой ситуации я мог бы разоблачать именно вас.
– Вот поэтому я не люблю иметь дело с профессиональными полицейскими. Они слишком правильные люди, – поморщился Чеботарь, – такое ощущение, что вас выращивают в специальных инкубаторах.
– Я никогда не работал в полиции.
– Но всегда были на их стороне. В наше время верить в порядочность и справедливость просто глупо. Вы же умный человек, господин Дронго. Я недавно читал в одной российской газете статью депутата Государственной думы Хинштейна. Знаете, что он написал по поводу снятия с работы начальника московской милиции? Он написал, что в Москве невозможно найти ответственного сотрудника милиции, который жил бы на одну зарплату. Вот так. Сейчас совсем другое время. Идеалы исчезли. Остался только голый чистоган. Уже даже полицейские понимают, что светлого будущего впереди не будет. И Бога тоже нет. Они в него и так никогда не верили. Значит – дозволительно все. А вы, один из немногих оставшихся романтиков, все еще твердите о каком-то добре. Нет уже ни добра, ни справедливости. Христа распяли две тысячи лет назад. Если даже Бог пришел на землю, то его сначала предали, в том числе и ученики, потом забили почти насмерть, а потом распяли. И он, оказывается, перед смертью сказал: «Прости им, Господи, не ведают, что творят». Да ничего подобного. Он сказал: «Будь проклято это место и эти люди, которые творят со мной такое».
– Вы были рядом с ним на Голгофе, – уточнил Дронго, – и лично слышали его слова?
Чеботарь словно споткнулся. Он улыбнулся.
– Хорошо. Ничего больше не буду говорить. Только эта ваша позиция не выдерживает никакой критики. Люди хотят жить хорошо. Сегодня и сейчас. Посмотрите на окружающую нас публику. Вы думаете, что они приехали проигрывать свои последние деньги? Нет, это