Ангел над городом. Семь прогулок по православному Петербургу. Николай Коняев

      Государь, хотя в карете и были выбиты все стекла, а нижние части филенок кузова отделились, почти не пострадал. Перекрестившись, он подошел к восемнадцатилетнему Рысакову и внимательно оглянул его.

      – Хорош! – сказал он. – Что тебе нужно от меня, безбожник?

      Рысаков молчал.

      – Ваше Величество, вы не ранены? – обеспокоено спросил начальник конвоя Кулебякин.

      – Слава Богу, нет… – ответил император.

      – Слава Богу?! – зло улыбаясь, сказал Рысаков. – Смотрите, не ошиблись ли 9…

      Царь, не слушая его, медленно пошел вдоль ограды набережной в сторону Театрального мостика. За ним двинулся полицмейстер Дворжицкий.

      В этот момент Игнатий Гриневицкий, что стоял, прислонясь к решетке, ограждавшей канал, бросил под ноги императора вторую бомбу. Вновь прогремел взрыв, на высоте человеческого роста образовался клубящийся шар дыма, вверх взметнулся столб из снега.

      Когда дым рассеялся, по свидетельству очевидцев, место происшествия напоминало собой поле боя: более двадцати человек, истекая кровью, лежали на мостовой. Некоторые пытались ползти, другие выкарабкивались из-под лежавших на них тел. На снегу краснели пятна крови, валялись куски человеческих тел. Слышались крики и стоны…

      Государь полулежал, опираясь руками о землю, спиной – о решетку набережной. Ноги его были обнажены. Левая стопа была практически полностью отделена. Из многочисленных ран, заливая снег, струилась кровь. Напротив монарха лежал его убийца.

      Потом выяснилось, что это был 25-летний Игнатий Гриневицкий, родившийся как раз в 1856 году, когда, выступая в Москве перед предводителями дворянства, молодой император Александр II выразил надежду на отмену крепостного права.

      Так получилось, что Гриневицкий и стал ответом русских и польских рабовладельцев царю-освободителю и за освобождение крестьян, и за наведение порядка в западных губерниях…

      Первоначально собирались выстроить на месте взрыва часовню, но народных пожертвований собралось так много, что решено было сразу строить храм. В ходе конкурса, в котором принимали участие лучшие архитекторы России, выбрали проект архитектора Альфреда Парланда и настоятеля Троице-Сергиевой пустыни архимандрита Игнатия (Малышева). Этот проект одобрил 29 июля 1883 года император Александр III.

      Сам он пожертвовал в храм яшмовые колонны, тончайшей работы дарохранительницу и десять мозаичных икон.

      Этот святорусский храм, выросший на крови, пролитой за русский народ государем, освободившим народ, стал достойным памятником царю-освободителю. На двадцати гранитных досках, установленных вокруг храма во впадинах высокого цоколя, начертаны все его великие свершения.

      Но сама архитектура святорусского храма, так органично вросшая в европейскую архитектуру имперского Санкт-Петербурга, исторически еще точнее отражает свершения Александра II, стремившегося воссоединить