Петербургские тени. Александр Ласкин
конец…
Бывает, катастрофа накрывает целиком, но в данном случае она отнимает одну подробность за другой.
Шагал тоже двигался от частного к общему. Ни за что не забудет того крохотного человечка, что под забором справляет нужду.
И Анна Андреевна все помнит. В своей оде представила что-то вроде описи навсегда утраченного времени.
Только в первых строках упомянула рыжего рысака, чугунку и кабак. Затем последовали матовый свет фонарей, придворная карета, голубые сугробы…
Такой мартиролог. Ушедшего столько, что ни одно стихотворение не сможет вместить в себя все.
Впрочем, расстраиваться нет оснований. Даже если не получится жить в этом городе, его легко унести с собой.
Настоящую оду
Нашептало… Постой,
Царскосельскую одурь
Прячу в ящик пустой,
В роковую шкатулку,
В кипарисный ларец…
Тут опять одно наслаивается на другое. С одной стороны, роковая шкатулка – это Анненский, а с другой – Шагал.
Это ведь для Шагала не существовало расстояний. Где бы он не находился, его Витебск оставался с ним. Любопытно, что ахматовская метафора имела продолжение.
Мы еще упомянем о том, что в поздние годы Анна Андреевна завела синюю сумочку. Здесь хранились самые дорогие для нее вещи и рукописи.
Хоть и выглядела сумочка поскромнее ларца, но уж точно не уступала ему вместительностью.
Откроешь, а там – Царское Село. То есть, конечно, не только знакомые интерьеры и пейзажи, но весь канувший вместе с ними мир.
…и Бродский
В истории всегда так. Если что-то существенное начинается, то оно обязательно имеет продолжение.
Вот и высказанная вослед Шагалу мысль Ахматовой – одна из самых далеко идущих. Для нас особенно важно то, что ее подхватит еще один знакомый Томашевских.
В «Письмах римскому другу» тоже сказано о провинциальном. О том, что ситуация не покажется столь кромешной, если увидеть ее со стороны.
Для людей той эпохи позиция характерная. Один режиссер часто повторял, что когда он сталкивается с чем-то нехорошим, то выходит покурить.
Кстати, поэту неслучайно понадобилась костюмировка. Значит, и он сам хотел бы от современности уйти.
Если выпало в империи родиться,
лучше жить в глухой провинции, у моря…
Словом, опять же одного нет без другого. Раз есть Царское, то должно быть и сельское. Если на одном полюсе – империя, на другом – щебетанье дрозда.
Кто следующий вслед за Ахматовой и Бродским? Конечно, Зоя Борисовна. Правда, свои мысли она превратила не в формулу, а в решительный поступок.
Резиденция Зои Борисовны
Что означает «в глухой провинции, у моря»? Если отбросить римские аналогии, что будет в остатке?
Зоя Борисовна давно задумала поселиться в Царском или Гурзуфе. За это время Гурзуф удалился за границу, а резиденция все еще находилась рядом.
Конечно, дело не только в воздухе и парках, но в возрасте и болезнях. В казенной обстановке