Артикль. №3 (35). Коллектив авторов

      Вик был у себя – сидел, бледный и пьяный (впервые в жизни я его видела пьяным), в старом ободранном кресле и некоторое время смотрел на меня совершенно бессмысленным взглядом.

      – А, это ты, – наконец произнес он, – пришла.

      – Пришла. Чего звал? Где Вика? – ответила я сухо.

      – Звал… чего звал… нужно значит, вот и звал… – забормотал он, глядя на меня сухими и какими-то белыми глазами. Почему-то в них стоял ужас.

      – Вик, – встревожилась я, – ты здоров? Что с тобой? И почему ты напился?

      – Ты знала? – он меня совсем не слушал.

      – Что знала?

      – Ты знала?!

      – Да что я должна была знать?

      – Ты знала, ты не могла не знать, она тогда за тобой ушла и вернулась пьяная, она с тобой была?

      – По-твоему, если кто-то пьян, то потому, что провел время со мной? – ледяным тоном осведомилась я.

      – Что ж она одна пила?!

      – Я не пью, и ты это прекрасно знаешь.

      – Да, ты не пьешь, не пьешь, я знаю. А ты знала?

      – О, боже, снова здорово! Что я знала?

      – Про ребенка.

      – Про какого? – я решила держаться до конца. Не желала я впутываться в их дела.

      – Про нашего!

      – У вас нет ребенка, ты что, допился до галлюцинаций?

      – Нет, – покорно согласился он, – но должен был появиться.

      – В каком смысле?

      – В том, что эта гадина была беременна! Она была беременна, понимаешь, от меня была беременна!

      – Почему «была»?

      – Потому что эта дрянь, не спросясь меня, сделала аборт! Вот какое право она имела делать аборт без моего согласия?!

      – Слушай, но вы так ругались в последнее время, может быть, она думала, что ты хочешь ее бросить?

      – Это она тебе сказала? – вдруг совершенно трезво спросил он.

      – Нет, это просто догадка. Ведь вы черт знает что друг другу говорили, я вас такими никогда не видела раньше.

      – Ругались, да. Потому что сколько можно так жить – нам под тридцать, а мы все, как студенты. Я хотел изменить что-нибудь.

      – И потому рассказывал ей о своей новой пассии?

      – Это она тебе сказала? Какая пассия – ребенок, девочка. Отец ее ко мне хорошо отнесся, пару раз пришлось к нему домой с бумагами съездить – он ногу вывихнул, ходить не мог. Я этой дурище своей и рассказал, как люди живут, а она в ревность ударилась.

      – Значит, так рассказал.

      – Как мог, так и рассказал. Мы больше десяти лет вместе, неужели я за это время не заслужил доверия? – он трезвел на глазах, в голосе его послышалась искренняя обида.

      – А она решила, что за эти же десять лет надоела тебе.

      – Вот дура, а! Ну, дурища, ну что она наделала, гадина, тварь!

      – Перестань ругаться. Помиритесь и еще одного сделаете. Или не одного.

      – Не сделаем, – глухо ответил он.

      – Почему? Что за пессимизм?

      – Потому что я ее убил.