Лишних людей убирают. Давид Павельев
был, историком.
Ну да, в этом районе давали квартиры преподавателям университета.
– А ты сам как? Жена? Дети?
– В разводе. Детей нет.
В принципе, я мог бы об этом и не спрашивать.
– Кто инициатор?
Он махнул рукой, демонстрируя нежелание говорить на эту тему, и я сразу понял, что его проблема имеет к этому непосредственное отношение. Но дожимать я его не стал, решив вернуться к теме позже, когда он для этого созреет.
– Ладно. А с работой как? Чем занимаешься? На хлеб зарабатываешь?
– Коммерцией, – ответил он с горькой усмешкой.
– Вот как!
– Да. Продаю книги. У отца была огромная библиотека, десятки тысяч томов. Теперь вот мне приходится распродавать… Тысяч десять в месяц выручить можно. Сердце кровью обливается, конечно. Но выживать как-то надо. С тех пор как потерял работу.
– И давно?
– Второй год.
– Кем работал-то?
– Научным сотрудником в институте средневековой истории. Как сейчас помню, вызывает меня к себе директор института. Я думал, что как обычно, хочет что-то спросить про Карла Великого. У меня же память, как говорят, феноменальная, так что я такие мелочи могу запомнить, что аж весь институт у меня консультировался. Так вот, захожу я к директору, а он меня, так сказать, ставит в известность, что начались реформы, реорганизация академии наук и всё такое прочее, финансирование урезают, а значит, я попадаю под сокращение сотрудников и до свидания, спасибо за верную службу… Вот так вот…
Кажется, мы набрели на фонтан откровений в пустыне его природной скрытности. Несправедливость – это как раз то, о чём все будут говорить с большой охотой. Я не стал прерывать его излияний, но и слушал в пол уха, иногда кивая. В общем, тут с ним всё было ясно: я знавал многих, подобных ему – вечных аспирантов, вечных лаборантов и младших научных сотрудников, которые знают, в каком году, какого числа и в котором часу очередной Людовик завалил какого-то по счёту Генриха и какого цвета доспехи были на обоих, но не знают, чего они всё-таки хотят в этой жизни. Никто из тех, кого я знал, не делал никаких научных открытий, не становился учёным с мировым именем, и никакого толку никому, включая их самих, от их познаний не было. Разве что попади кто-нибудь из них на телеигру «Кто хочет стать миллионером», шансы выиграть будут высокими, да только туда уже давно пускают одних актёров и певцов.
Одним словом, мой новый знакомый был из тех, кого брутальные мужики вроде меня называют «ботаниками».
– Это было до развода или после? – перебил его я.
– До. Она ушла три года назад.
Тяжёлый случай. Через пять минут я начну удивляться, что она так долго его терпела.
– А чего ты на другую работу не устроился? – спросил я.
Этот вполне невинный вопрос привёл к взрыву.
– Ну вы что, меня не слышали всё это время? Это уникальный институт! Нигде