Корабль судьбы. Робин Хобб
Пустоту слишком жуткую, чтобы заглядывать туда, пытаться постичь. Пустоту гораздо худшую, чем та, что оставляет после себя выдранный зуб или, как у него, отрезанный палец. Это все мелкие пустяки. То, что он чувствовал теперь, было настоящей неполнотой. И вот об этом-то он когда-то мечтал? С ума сойти. Да, верно, тогда у него точно были не все дома…
Кеннит все-таки повернулся опять к носовому изваянию.
– Проказница? – окликнул он хрипло. И вдруг взревел во всю мощь голоса: – Проказница!!! – Это был зов покинутого любовника, полный ярости, отчаяния и одиночества. – Не смей вот так меня покидать! Не смей от меня уходить!
И снова притих ночной ветерок. Люди на палубе корабля не издавали ни звука, кажется, даже не дышали. Горе несокрушимого капитана потрясло команду не меньше, чем умирание живого корабля.
Молчание нарушила Этта.
– Пойдем, – сказала она Кенниту. – Все равно здесь мы уже ничем не поможем. А вам с Уинтроу надо бы спуститься вниз и обо всем переговорить. Кроме того, ему надо поесть и напиться. Ему рано еще пока с постели вставать. Будете думать вдвоем, может, и сообразите, что всем нам следует предпринять!
Уинтроу отчетливо понял, что именно было у молодой женщины на уме. Она видела, что настроение капитана вот-вот поколеблет мужество команды. И вообще, лучше бы увести его прочь с их глаз, пока он в таком состоянии.
– Правильно, – кое-как прокаркал Уинтроу. – Надо идти. Пожалуйста, пойдем…
Пересохшее горло слушалось плохо. Его трясло, хотелось скрыться подальше от неподвижной, жуткой фигуры. Смотреть на нее было, пожалуй, страшнее, чем на разлагающийся труп.
Кеннит взглянул на них, как бы недоумевая, кто это вообще такие. Все же он справился с собой, и глаза вновь стали непроницаемыми, как два светло-голубых камня.
– Хорошо, – отрывисто произнес он, обращаясь к Этте. – Уведи его вниз и позаботься о нем. – В его голосе не было ни следа каких-либо чувств. Он обвел взглядом команду. – Что глазеете? По местам!
Они, кажется, впервые замешкались, не кинувшись со всех ног исполнять его приказание. Некоторые смотрели на своего капитана с искренним сочувствием. Другие – попросту так, словно впервые увидели.
– Живо! – рявкнул Кеннит.
Собственно, не то чтобы рявкнул, он даже голоса не повысил, просто добавил властного металла, и пираты, словно очнувшись, ринулись по местам. Бак мигом опустел – остались только Кеннит, Этта и Уинтроу.
Этта не спешила вести Уинтроу прочь, явно ожидая Кеннита. Капитан двинулся вперед сперва неуклюже, но потом перехватил костыль, отцепился от поручней и решительно заковылял к трапу.
– Присмотри за ним, – шепнул Уинтроу на ухо Этте. – Я уж как-нибудь… Я справлюсь.
Этта лишь молча кивнула и передвинулась к Кенниту. Одноногий пират принял ее помощь без обычных возражений, что было похоже на него еще меньше, чем только что случившийся приступ горести. Уинтроу поглядел на то, с какой нежной заботой Этта помогала Кенниту одолеть коротенький