Настигнутые коммунизмом. Роман. Александр Викорук
сделал это специально, потому что знал о недобром отношении Елисея к нему и хотел погасить неприязнь видом своей тяжести и беспомощности. Елисей заторопился навстречу, быстро пробрался меж столами, чтобы остановить неуклюжее движение Есипова. Но тот продолжал переставлять тумбообразные ноги.
– Со свиданьицем, мы сегодня в положении, – хихикнул он. – Зря торопишься. Спустимся в ресторан, там и поговорим.
Он стал протискиваться дальше среди столов к двери, а Елисей поплелся за ним. Если бы не Фердинанд, то Елисей смело бы сказал, что все чрезмерно толстые люди вызывают у него неприязнь из-за своей склонности к порочности. Чревоугодие – так непременно. Но сравнивая Фердинанда и Валерку Есипова он вынужден был признать, что и чревоугодие, и излишняя толщина никак не связаны со склонностью к пороку. Насколько к Фердинанду Елисей испытывал симпатию, и сама толща его вся была пронизана добродушием, сердечностью, настолько же Есипов вызывал нутряную неприязнь, как будто взгляд его, каждая частица непомерного тела источали тяжесть и смрад лжи.
Пока они брели по коридору Елисей пытался перебрать на память своих знакомых толстяков. Набиралось не так уж и много, поэтому не стал обобщать и напрямую связывать злодейство с толщиной брюха. Но все-таки бегемотоподобный зад Есипова, колыхавшийся впереди, вызывал у него только раздражение.
На лифте они спустились на два этажа ниже, доползли до ресторана. Есипов уверенно завернул в затемненный угол и повалился в широкое кресло, видимо, специально для него стоящее у стены, за крайним столиком. Он махнул официанту, и его лицо радостно оживилось.
– Сейчас перекусим немного, – нос его потянулся в сторону кухни, откуда сочились раздражающие аппетитные запахи. Он крякнул оживленно и только спустя секунды глянул в упор на Елисея, его глубоко вдавленные глаза сузились и замерли, словно выискивая отклик. – Все не можешь забыть? Может, рассудить – так глупость детская? Уже двадцать лет прошло! – Он закатил глаза и покачал головой. – Неужели это все с нами было? – Снова вонзился глазами в Елисея. – Не пробовал итоги подбивать?
– Зачем я тебе нужен? – Это были первые слова, которые Елисей сказал ему за эти самые двадцать лет.
– Тебе начальство разве не доложило?
– Говорили, а все-таки?..
– Глупости все, мелочи. – Он еще сильнее надвинулся на стол. – А, может, покаяться хочу, грехи замолить, а?..
– Почему я? У тебя исповедников достаточно было.
– Издеваешься… А ты не отталкивай, Елисеюшка. Страшно мне!
Только сейчас Елисей заметил, что лицо у него нешуточно бледное, на лбу и под носом высыпали капли пота.
– Прямо здесь? – спросил Елисей, удивленный его видом и просьбой.
– А где? В конторе или в «Жигулях» моих? В троллейбусе… где? В церковь переться, так стыдно будет, да и передумаю по дороге. Они ведь такие же чиновники, такая же