Отдать швартовы. Рассказы с улыбкой. Игорь Маранин
одной из школ обратилась к цветочнице.
– Колонну украсить? – не сразу поняла та. – А кого хоронить будут?
– Да шо вы такое говорите, тётя Фрося! – ответила директор. – Никого хоронить не будут, это Первомай: к нам иностранцы приедут. Дети возьмут знамена и портреты и пойдут с ними на улицу. Но, – сразу решила расставить все точки над «и» учительница, – денег у нас немного.
Первый раз в жизни Ефросинья пропустила слова о деньгах мимо ушей. Она перекинула косу со спины на грудь и с волнением поинтересовалась:
– Портреты? Кого портреты?
– Как кого? – удивилась директор. – Сталина, Ленина, конечно.
– Я согласная на ваше немного! – заявила Фрося, не став торговаться. – И знаешь, шо я вам зроблю? Я вам Сталина с Лениным из цветов зроблю!
Перед мысленным взором цветочницы её работы уже несли мимо трибуны с иностранцами. И кто-то самый главный – тихо, чтобы иностранцы не услышали и не увезли портреты за границу – приказывал помощнику:
– Немедленно выясните, кто это сделал! Отправьте работы в Москву! На выставку достижений народного хозяйства!
Две недели Ефросинья не появлялась на базаре – она трудилась не покладая рук и не разгибая спины. Она кушала один раз в день, не задумываясь, что ест. Она забыла про семечки и пересуды с соседками. Всю её от пяток и до макушки поглотили образы вождей социалистической революции. Даже бегая до ветру, она мысленно дорисовывала лысину одного и усы другого. Через две недели на демонстрацию вышла школьная колонна, неся перед собой два огромных цветочных портрета. Вожди получились узнаваемыми, только Владимир Ильич выглядел немного фиолетовым и хмурым, а Иосиф Виссарионович, наоборот, чересчур румяным и улыбчивым. Работы Ефросиньи пронесли мимо трибуны с иностранцами, и те с любопытством смотрели и хлопали в ладоши. Только «самый главный», стоя рядом с иностранцами, побледнел и тихо, чтобы не услышал никто из заграничной делегации, спросил помощника:
– Почему у Сталина нос красный? И у Ленина синий? Немедленно выясните, кто это сделал!
Вскоре состоялся суд. Ефросинью доставили в зал заседания под конвоем: два крепких мужика едва сдерживали орущую торговку:
– Я за товарища Сталина под пулю пойду! – в отчаянии от своего положения кричала она. – Где это видано за портрет вождя рабочего чиловика судить?!
Умолкла торговка лишь через четверть часа под угрозой удаления в тюремную камеру. Зал был полон, цветочницу знала вся станица. Выслушав обстоятельства дела, судья задал Фросе вопрос:
– Кто Вас надоумил сделать товарищу Сталину красный нос?
Станичница Фрося пятидесяти с небольшим лет и девяноста с небольшим килограммов поднялась со своего места и зычным голосом, от которого сами собой захлопывались ставни, выпалила:
– А ты шо решаешь за товарища Сталина, как ему выглядеть?! Ты кто такой противу