Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века. Н. А. Воскресенский
июня 1927 года Иосиф Виссарионович нашел время ответить молодому коммунисту двумя письмами, первое из которых (весьма пространное по объему) оказалось выдержано во вполне мирной разъяснительно-увещевательной тональности[119]. Правда, уже во втором письме потерявший терпение генеральный секретарь ЦК ВКП(б) назвал Серафима Александровича «самовлюбленным нахалом, ставящим интересы своей “персоны” выше интересов истины», добавив, что тот обладает «нахальством невежды и самодовольством ограниченного эквилибристика», который «бесцеремонно переворачивает вещи вверх ногами»[120]. Эти уничижительные реплики вождя не имели, однако, для С. А. Покровского никаких последствий.
Гром грянул для Серафима Александровича в январе 1934 года, когда он был арестован по обвинению в создании подпольного антипартийного кружка. 3 марта того же года Особое совещание при ОГПУ СССР приговорило С. А. Покровского к трехлетней ссылке в Уфу. В том же месяце его исключили из партии.
В то время после таких эпизодов в биографии карьеру возобновляли редко. Однако у Серафима Покровского это получилось. Освободившись из ссылки в январе 1937 года, не будучи реабилитированным[121], он уже в 1938-м оказался на должности профессора во Всесоюзной академии внешней торговли, а в октябре 1942 года был принят (первоначально внештатным сотрудником) в Институт права АН СССР[122]. В тогдашних условиях подобное было возможно разве что при чьем-то могущественном содействии. Или при содействии могущественного ведомства. Несложно догадаться, какого именно.
Оказанное ему содействие в трудоустройстве и восстановлении в партии Серафим Александрович отрабатывал сполна. Причем не только как информатор. В начале 1950‐х годов он сыграл роковую роль в судьбе выпускника аспирантуры Института права, процессуалиста В. Я. Лившица.
Профессору С. А. Покровскому удалось не только войти в доверие к молодому коллеге, но и спровоцировать его на резкие антисоветские высказывания (в том числе в адрес Сталина)[123]. В итоге 3 октября 1952 года Валентина Лившица арестовали. Следствие было недолгим[124].
27 декабря 1952 года по обвинению в контрреволюционной и террористической деятельности военный трибунал Московского военного округа осудил Валентина Яковлевича к расстрелу[125]. 6 февраля следующего года приговор был приведен в исполнение[126]. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 15 октября 1959 года В. Я. Лившиц был реабилитирован «за отсутствием состава преступления»[127]. В этом определении, помимо прочего, была отмечена и провокаторская деятельность С. А. Покровского.
Но все это было уже позже. А в 1943–1944 годах сотрудник секции истории государства и права Института права Серафим Покровский неизменно выступал в поддержку Н. А. Воскресенского. И был среди «молодых кадров» Ученого совета наиболее сведущим специалистом в истории отечественного государства и права.
Мотивы,
Там же. С. 315, 316.
Реабилитация С. А. Покровского состоялась уже после войны, согласно постановлению президиума Ленинградского городского суда от 3 августа 1956 года.
Архив РАН. Ф. 1934. Оп. 1. № 261. Л. 100. В штат Института С. А. Покровский был зачислен приказом от 1 февраля 1943 года. 11 февраля следующего года он был назначен заместителем заведующего сектором истории государства и права (Там же. № 277. Л. 6. № 287. Л. 11).
В литературе эту крайне мрачную историю осветили лично знавшие В. Я. Лившица и С. А. Покровского правоведы Аркадий Ваксберг и Дина Каминская (
Подборку документов о расследовании в отношении В. Я. Лившица см. в материалах надзорного производства Главной военной прокуратуры по его делу: ГАРФ. Ф. Р‐8131. Оп. 36. № 1163. Л. 1–44, 51–55. В постановлении на арест Валентина Лившица от 2 октября 1952 года отмечалось, в частности, что он «высказывает злобную клевету и террористические настроения в отношении руководителей ВКП(б) и Советского правительства» (Там же. Л. 2).
Там же. Л. 61–62. По версии Д. И. Каминской, во время следствия у Валентина Лившица требовали показаний об антисоветской деятельности его аспирантских учителей, членов-корреспондентов АН СССР А. Н. Трайнина и М. С. Строговича. Отказ Валентина Яковлевича оговаривать наставников и обернулся для него смертным приговором (
Расстрельные списки. Москва. 1935–1953. Донское кладбище / Под ред. Л. С. Ереминой и А. Б. Рогинского. М., 2005. С. 273.
ГАРФ. Ф. Р‐8131. Оп. 36. № 1163. Л. 149–150.