Цикл «Ядовитый Джо». Данияр Каримов
побери! – закричал уже я. – Нельзя поступать с разумными существами так омерзительно.
Владетель продолжал стоять, расставив широко ноги и задрав голову. Он пребывал в трансе. Конечности паразита судорожно подергивались, но не отпускали тогу. Личинки ползли по прутьям, сыпались сверху. Рыжий «пес» катался по клети, я остервенело хлопал по открытым участкам кожи, чувствуя, как под ладонями брызжут, лопаясь, мелкие чудовища, называемые кузнечиком потомством. Воздух густел дурманящим сладковатым запахом переспелой дыни.
– Не дай пиявкам вцепиться, – пролаял рыжий хмара. С предупреждением он припоздал. Одна из личинок вскрыла кожу на запястье и опустила в надрез головной сегмент. Как только ферменты паразита попали в мою кровь, остальные личинки потеряли ко мне интерес, а я потерял интерес к жизни.
Все прежнее теперь казалось несущественным и пепельно серым, а сущее слишком громким и медленным, некомфортно большим и вульгарно ярким. Тело налилось неимоверной тяжестью, став громоздким и податливым, как желе. Очертания окружающих предметов колыхались в чернильном мареве. Кожа, словно облитая кислотой, пузырилась и шипела, открывая мышцы, мягкие ткани, розовые кости. Потом оголенных нервных окончаний коснулось что-то обжигающе холодное, липкие щупальца жадно нащупали бьющиеся в истерике вены, материализовавшийся в сознании мрак лизнул кровь, а потом потянулся, подчиняясь движению тока, к внутренним органам, сердцу и мозгу.
Частица мрака невесомым дымным колечком проникла в черепную коробку, с каждым мигом становясь все более осязаемой, выбрасывая кляксы метастаз. Нечто противное, бесхребетное и источающее ядовитую слизь забралось в голову и копошилось внутри, бесцеремонно перебирая воспоминания и со скукой отбрасывая их в сторону, будто хлам. Оно шевелило моими пальцами и губами, скребло ногтями по камню пола, пряталось за роговицей, чтобы смотреть на мир моими глазами. Я больше не принадлежал себе и, растворяясь в кошмаре, который креп и рос вместе с моим ужасом, закричал.
Вопль, в который я вложил всю душу, вернул в реальность. Она плыла и казалась параллельной, но что-то подсказывало: вот истинная. Плечи вместо головы венчал треснутый глиняный горшок, и пара осколков, выпавших из него, кололи ладони. Во рту чувствовался металлический привкус, а воздух отдавал чем-то прелым и был густым, как слизь, забившая нос и мешавшая дышать.
В ноздре что-то шевелилось, выбираясь наружу. Холодея от омерзения, я нащупал кончик инородного тела и потянул, ощущая, как оно извивается, будто ей не менее противен контакт. Это что-то оказалось личинкой, стремившейся покинуть мое тело в гнойном сгустке белых кровяных телец. Метаболизм хомо оказался для чужого паразита отравой. Червеобразная тварь еще шевелилась, когда я размозжил ее кулаком, привлекая внимание владетеля, замершего у клети с рыжим хмара.
– Любопытно, – прошипел инсектоид и шагнул было ко мне.
– Времени мало, скоро личинка перехватит управление моей нервной системы, – вдруг проскулил рыжий хмара. К его