Подземный-Каменный. Елена Ворон
хорь! Нога поехала на сухой ветке, Лих покачнулся – и грохнулся на спину, покатился вниз. Благо, невысоко, уж почти спустился.
Он сел, потер затылок. К счастью, затылок крепкий, с одного падения не проломишь. Лих поднялся, сдерживаясь, чтобы не обругать дурную ветку. Все ж таки она в ведомстве Лесного-Дарящего; негоже сердить владыку.
На голову шлепнулась тяжелая капля, другая угодила в плечо. Лих заспешил под дубы на краю болотины. Надо укрыться и переждать. Тучи с гор надолго не задерживаются, неизменно улетают дальше.
Капли мрачно лупили по листьям. Лих прислонился к корявому стволу, погладил его, как родного.
Почудилось: неподалеку брякнул металл. Лих повертел головой, выглянул из-за дуба. Ничего не видать. Однако снова ясно услышалось: звяк металлической цепи.
– Эй, кто здесь?
Разбойники, что ли, к нему подбираются, думают цепью сковать, рабом сделать? Экая чушь. Отродясь в здешних краях разбойников не водилось. Откуда им взяться, коли за порядком следят владыки всего сущего? Да ведь болтали княжьи гонцы: кончилась сила древних владык, новый в силу вошел. Тот, что один за всех теперь будет. Видать, князю новый владыка – покровитель отменный, и всякие безобразия ему по душе. Может, оттого и разбойники завелись?
Лих нашарил на поясе нож, сжал рукоять. Нож-то славный, отцом даренный, да проку что? Кулаками махать Лих горазд, и то не быстро, а ножом только игрушки для сестриц вырезать умеет. Людей резать он не мастак.
В кронах пронесся ветер, и кто-то шепнул: «В твоем доме – беда!» Лих ясно расслышал, не обманулся.
Он бросился бежать. Тяжко топал в своих башмаках, чавкал по сырой болотине. По лицу хлестали мокрые листья, сверху сыпались частые капли – не замечал. Скорей, скорей!
Не успеть. Что бы ни стряслось – никак не поспеть, не помочь, не спасти. Все равно надо бежать что есть сил. К тем, кто останется. Кто встретит его на пороге – в слезах ли, в крови. Скорей!
Обрушился ливень. Мощные струи ударили по кронам дубов, с потерями пробились сквозь листья, посыпались густой капелью. Лих уже вымок до нитки, но было не до того, и он мчался сквозь дождь, словно посуху.
Вот и остатки мостка. Вода рябая от капель. Не помедлив, Лих кинулся в ручей, думал миновать в три прыжка. Ноги увязли в глине. Затем попались лежащие под водой скользкие бревна. Лих запутался в них, потерял равновесие – и бухнулся в ледяную воду плашмя. С головой окунулся, хлебнул отвратительной едкой дряни. Нет, показалось; всего лишь вода. Но какая холодная! Он приподнялся, руками опираясь в дно, глотнул воздуха. Руки разъезжались в жидкой глине. Лих попытался встать. Ноги опять заплелись – теперь уже в сучьях каких-то, в затонувшей коряжине. Водяной-Текучий, отпусти!
Руки пронзило нестерпимой болью. Они подломились, Лих ушел лицом в воду. Страшная боль схватила бока, живот, ноги. Пополам разломила голову. Это смерть. Так и отец погиб… Но Лиху надо домой! К матери, к сестрам. Домой – там беда…
Он рванулся, приподнял голову над водой, слабо отфыркиваясь. Темно: зрение погасло. Боль ушла,