Крушение. Эмили Бликер
не оттащил ее прочь. Горе наполняло ее тогда до самых краев, и ей казалось, что в жизни никогда уже не будет ничего, кроме горя. Отрицать это сейчас значило бы предать память Пола. И потерять его еще раз.
Джерри нежно коснулся ее щеки ладонью, большим пальцем смахнул с нее слезу.
– Так я и думал. – Он сел, забытые бумаги зашуршали под ним. – Его смерть для тебя трагедия. Мне очень жаль, что тебе пришлось такое пережить, но еще больше я жалею, что ты никак не можешь забыть его, не можешь принять тот факт, что мы, твоя семья, здесь, с тобой, и ты нужна нам. – Голос Джерри дрогнул, глаза снова наполнились слезами. Это проявление слабости сильного обычно человека обезоружило Лиллиан.
– Мне так его не хватает, Джерри… Он не должен был умирать. Я должна была спасти его. Если б ты видел его, то все понял бы, и мне так больно, что ты не понимаешь. А еще мне больно снова говорить об этом, раз за разом пережевывать все те же подробности… Знаешь, – сказала она и провела по его голубому галстуку пальцем, – иногда я даже жалею, что рассказала тебе о нем; лучше бы я молчала.
Джерри взял ее за руку, и ее пальцы утонули в его большой ладони.
– Иногда я тоже об этом жалею. – И он обхватил ее другой рукой и притянул к себе, а она уткнулась лицом ему в грудь, точно прячась и от него, и от своих воспоминаний, которые он не хотел, чтобы она хранила.
– Прости, что я завел этот разговор, Лил, – прошептал ей в ухо Джерри. – С сегодняшнего дня мы больше не будем говорить о нем, если ты не хочешь. Я тебя люблю, ты опять дома, и это самое главное. – Лиллиан кивнула и потерлась носом о крахмальную грудь его рубашки. – Я виноват перед тобой и хочу попросить у тебя прощения. Хочешь, сходим сегодня куда-нибудь вдвоем, только ты и я? Давай, пока ты заканчиваешь интервью, я вызову детям няню, ладно?
– Ты такой милый, Джер, но мне что-то никуда сегодня не хочется, – сказала она, вытирая нос рукавом топа, отчего на дорогой зеленой материи появилось влажное темное пятно. – Вот черт! Только этого мне сейчас и не хватало.
– Не волнуйся. Сейчас мы все поправим. – Джерри убрал выбившиеся из прически прядки, которые прилипли к влажным дорожкам на ее лице. – Но тогда сегодня вечером я укладываю детей спать и готовлю ужин, ладно? А потом можно посмотреть кино. Выберем что-нибудь без самолетов и природных катастроф, обещаю.
И он улыбнулся ей жалобно, как Джош, когда ему случалось наследить в гостиной, или как Дэниел, когда ему хотелось на ужин пиццу, а не куриные фрикадельки. Против этой наследственной улыбки Лиллиан была безоружна.
– А теперь иди, почисти перышки, пока не началась съемка. – Он погладил ее по волосам, почти окаменевшим от многочисленных средств для фиксации и укладки. – Боюсь, что моя рубашка слегка попортила твой макияж. – На ней красовались пятна черной туши, полоски от контурного карандаша и кляксы от тон-крема.
– О, нет, это же твоя любимая рубашка, а мы ее испортили. – И Лиллиан поводила пальцем по полосам и пятнам, добавляя еще один предмет к списку разрушенных