Жадный, плохой, злой. Сергей Донской
все остальное мироздание.
С трудом заставив себя оторвать глаза от волнующего холмика под белой тканью, я устремил их на обращенное ко мне лицо и хрипло согласился:
– Пожалуйста, гм!.. Гм!
– Тебя зовут Игорем, я знаю. Неужели ты и вправду писатель?
– Когда я гляжу на тебя, – сказал я, – остается только пожалеть, что я не стал поэтом. Или скульптором на худой конец.
– Худой конец? – Незнакомка прыснула.
Половину ее очарования как рукой сняло. Я по-прежнему не находил в ее внешности ни одного изъяна, но предвкушение сказки или праздника прошло. Это как если бы ослепительное сияние солнца было омрачено тучкой. При этом солнце остается таким же блистательным, но на него можно смотреть без риска ослепнуть.
– Кто ты, смешливая прелестница? – спросил я, попытавшись сесть на кровати.
Никелированные браслеты грубо напомнили мне, где мое место.
– Я Натали, – сказала моя посетительница, похлопывая ракеткой по смуглой ноге, позолоченной едва заметным пушком.
– Жена Марка? – дошло до меня.
Не успев как следует порадоваться нашему знакомству, я уже помрачнел. Помнится, Дубов обмолвился, что Натали однажды победила в конкурсе красоты, и теперь это не вызывало ни малейших сомнений. Но не забыл я также и дополнительную характеристику, данную свекром снохе. «Жадная и расчетливая сука». Учитывая брак такой редкостной красавицы с совершенно порочным чудовищем, слова Дубова скорее всего были прискорбной правдой. Пусть простят меня милые романтики, но чем ярче натура женщины, тем темнее ее инстинкты.
– Ха, жена! – горькое восклицание Натали прозвучало, как запоздавшее эхо. – Наложница я… Владимир Феликсович насильно окрутил меня со своим сынком. Никакой жизни теперь!
– А что, разве он такой плохой супруг? – спросил я, изображая полное неведение. – Мужик на вид привлекательный, интересный.
– Кто мужик-то?! – презрительно процедила Натали. – Таких мужиков я знаешь где видала?..
Я спрашивать не стал, но Натали все равно сказала. Ее голос сразу утратил всю недавнюю мелодичность. Закрыв глаза, можно было запросто представить на месте собеседницы продавщицу из привокзального ларька, которая в свободное время подрабатывает уличной девкой. Именно такая мне и привиделась. Зато, снова разомкнув веки, я с удовольствием обнаружил перед собой прежнюю очаровательницу, зашедшую поболтать с гостем по пути на теннисный корт. Вот в чем прелесть богатого воображения.
– Ничего не понимаю, – продолжал я ломать комедию. – Разве Марк не мужчина, а переодетая женщина?
– Хуже. Пидор он гнойный, вот кто! Козляра вонючий с вафельницей вместо рта… – Это была лишь прелюдия к короткой эмоциональной речи, осуждающей нетрадиционную сексуальную ориентацию. Я опять закрыл глаза, но распутная девка из ларька уже исчезла. Теперь режущий слух голос принадлежал старой потаскухе, одной из тех алкашек, которых за постоянные фингалы на физиономиях