Сон длиною в срок. Григорий Рудковский
в сумку моей любимой супругой.
– Начальник, водички бы попить, – послышался голос Мишани.
Через 5 минут нам принесли 2-литровую бутылку воды, одну на всех. У меня нашлось несколько пластмассовых стаканчиков, тут же разлетевшихся по рукам арестантов. А хотелось не только водички, хотелось и есть, и горячего чая. Смекалка Мишани поразила меня в очередной раз, или это все же опыт, приобретенный им после первой ходки. Бутылка из-под кока-колы была мгновенно превращена в емкость, напоминающую банку. Оставалось дело за малым – сделать кипятильник. В ход пошли спички и фольга. Две минуты – и вуаля… кипятильник готов. Через 15 минут крепкий и горячий чай был разлит по имеющимся емкостям, но закусывать его уже было нечем. Одиннадцать голодных ртов сожрали все запасы, которые у них были.
Потом настала очередь шмона16, и только после этого нас разместили по хатам17 в карантин18. «Счастливые часов не замечают» – это как раз было сказано про нас, ибо после этого невероятного вертепа возможность прислонить свою голову к некоему подобию подушки показалась счастьем.
Осознание мерзопакостности того места, в которое мы были помещены на период карантина, пришло только утром: «двухместные апартаменты класса делюкс со всеми удобствами в номере». Камера 09…
В 6 утра в камеру залетели с проверкой, с деловым видом постучав по металлическим кроватям, на тюремном языке называемым шконками. Еле-еле продрав свои глаза, я практически мгновенно прозрел. То, что предстало перед моими очами, было способно надломить мою психику. Я никак не мог понять, неужели в XXI веке можно так относиться к людям. Но в том-то и дело, что за людей, видимо, в этом «лечебном учреждении» нас никто уже не считал. Клетка, в которой мы находились, действительно, больше подходила для содержания скота, нежели людей.
До этого момента я никогда не задумывался, как влияет цвет стен на твое психологическое состояние. Но когда я увидел стены… обшарпанные, с висящими лохмотьями краски, цвет которых невозможно передать словами… ядовито-грязно-зеленый, по которым в разные стороны разбегались крытники, я с содроганием подумал о том, как я провел первую ночь в этой выгребной яме. У меня сложилось впечатление, что в этой камере никто и никогда не убирался со времен постройки этого СИЗО, то есть более ста лет, и было совершенно непонятно, что заполняло пространство нашего временного жилища: воздух с примесью пыли или все же пыль с вкраплениями молекул кислорода. Дышать было невероятно тяжело, несмотря на то, что окно в камере было открыто. Точнее сказать, оконная рама вообще отсутствовала: решетки изнутри, решетки снаружи и никаких тебе излишеств в виде стеклопакетов. На лето в обычных централах рамы из оконных проемов удаляются совсем. Странно только, что лето у них начинается 15 апреля, а заканчивается 15 ноября. Прямо как в анекдоте: а вот такое,
Шмон – обыск.
Хата – камера.
Карантин – первая камера, в которую попадает заключенный до получения результатов его анализов и до помещения его в общую камеру. Обычно длительность пребывания в карантине составляет 7—10 дней. Свое название он получил из медицинской терминологии и предназначен для профилактики инфекционных заболеваний – если у заключенного имеется какая-то инфекция, то она себя проявит локально, среди ограниченного количества людей в первую неделю-две, не распространившись по всей тюрьме.