Сага о белом свете. Порнократия. Евгений Черносвитов
что русский красавец спал с их дочерями. Но в 16—17 лет он стал спать и с их женами. Они и от этого тоже были счастливы… Короче, секса было много, без любви и радости обладания! И так – до самой Москвы…
…Стоя как-то поздно вечером у метро «Преображенская площадь», только что проводив очередную дочку своего пациента из своей комнаты общаги в метро, и смотря на залитую огнями Москву, Сергей почувствовал щемящую за грудиной сильную боль… Даже мелькнула мысль – «не инфаркт ли?» Сереже было 28 лет. Но боль быстро прошла вместе с мыслью об инфаркте миокарда, а легче не стало! На смену боли и мысли об инфаркте, пришла мысль… о смысле его жизни: «Вот ты – психиатр. Ты – в Москве. Она у твоих ног! Ты красив и умен. Это все видят и все ценят, даже сам Владимир Владимирович, ну и что?»…
Как-то столкнувшись с Сергеем в коридоре института, поздоровавшись с ним первым, Ковалев, взяв Сергея под руку, повел куда-то, но не в свой кабинет. Шли и молчали. Сергей ждал, что скажет директор, который ведет его, ординатора, под руку. Они вошли в лифт, поднялись, вышли из лифта, Владимир Владимирович продолжал держать его под руку, ничего не говоря. Прошли по коридору. Вошли в другой лифт, опустились на второй этаж в коридор перед дверью с номером 212, они остановились. Ковалев все молчал. Лицо его ничего не выражало. Он отпустил руку Сергея, вынул из кармана халата ключ, который бывает только в психиатрических больницах, вставил его в квадратную дырку, чуть ниже ручки, и повернул ключ. Дверь открылась, и они оказались в палате, шестиместной, надзорной, ибо у двери сидел громадный санитар с засученными рукавами, а два других сидели по периметру. Сергей обратил внимание, что кровать, которая была у окна с железными решетками и изнутри и снаружи, была пуста и аккуратно заправлена. Владимир Владимирович вновь взял Сергея под руку и повел к этой кровати, не отвечая санитарам на приветствие, и не обращая никакого внимания на больных, некоторые из которых начали, хныкая, что-то говорить, обращаясь к профессору. Пока они подходили к пустой кровати у окна, дверь палаты отворилась и в нее вбежал молодой мужчина, тоже в белом халате с таким же ключом, как у Владимира Владимировича. Он начал что-то говорить директору, но Ковалев не повернул в его сторону даже голову. Так они подошли вплотную к кровати. Наконец Владимир Владимирович заговорил:
«Смотри и читай, Сережа!» И тут Сергей увидел небольшую медную пластинку, на которой было выбито: «На это кровати лежал великий русский поэт Сергей Есенин» Сергей взглянул с глубокой благодарностью на директора Института психиатрии Минздрава РСФСР. Тот хотел что-то сказать, но его опередил больной, который лежал на соседней с есенинской, кровати. Выскочив из-под одеяла, он радостно заорал во всю глотку:
«Сережка вернулся! Вставайте, Сережка вернулся!»
При этом тыча обеими руками в сторону Сергея Васильевича. Ковалев, молча, кивнул санитарам, которые