Война и мир Дмитрия Медведева. Отсутствует
с США на равных. Со стороны любой крупной мировой столицы поддержка Москвы в этом вопросе стала бы актом очень высокой степени доверия. И за это доверие Россия, ее внешняя политика должны еще побороться.
В определенном смысле выиграла Европа. Не Европейский союз, а Европа как некая совокупность государств, среди которых лидирующее место занимают Франция и Германия. Ведущие европейские страны смогли сыграть роль посредника в этой ситуации и не только привлечь к себе внимание, но и реально повлиять на урегулирование непрямого конфликта между наиболее крупными военными державами мира. Это, безусловно, стало для Европы большим успехом. Другое дело, что благодарить за это достижение европейцы должны в первую очередь судьбу, поскольку, окажись на посту председателя Европейского союза другая страна, а не Франция, неизвестно, как бы все повернулось.
Несомненно, это вооруженное столкновение пошло на пользу тем государствам – Китай, Индия, Бразилия и другие крупные развивающиеся страны, – которые рвутся сейчас в первую лигу мировой политики. Относительное ослабление и потеря престижа наиболее сильной страны – Соединенных Штатов – пошли на пользу тем, кто стремится войти в круг великих держав. Для них освободилось место, освободилось пространство и увеличились возможности для маневра.
Маловероятно в этой связи, что какая-либо из растущих стран будет стремиться связать себя союзническими отношениями.
События августа прошлого года подтвердили, что мир находится в той стадии, когда страны стремятся скорее к самостоятельному усилению за счет собственных возможностей и провалов своих партнеров, а не к выстраиванию каких-либо коалиций для союзнических отношений.
Хотя тактические альянсы, согласование интересов возможны, и они происходят.
Государства и кризис
Возникший сразу после августовских событий кризис сделал ситуацию еще менее стабильной. Стало очевидно, что мировая экономическая система по уровню и качеству своей структуризации, упорядоченности, понятности и даже терминологической четкости находится на уровне системы международных отношений первой половины XIX века. Сейчас ученый-политолог всегда может сказать, почему началась война. Ученый-экономист, даже если он лауреат Нобелевской премии, не может сказать, почему начался всемирный экономический кризис. Потому что политологическая международная наука оперирует более понятными элементами – государствами, а в экономической науке этих элементов невиданное множество. И процесс кристаллизации, появления понятных и доступных для анализа элементов международной экономической системы займет достаточно длительное время.
По всемирно-историческому значению мировой экономический кризис, происходящий сейчас, можно сравнить с Первой мировой войной 1914–1918 годов. Разделяет их промежуток времени в 94 года, что, собственно, и демонстрирует степень того, насколько структура мировой экономики менее