Белые волки. Вергилия Коулл
всем нуждающимся, за отдельную плату здесь предоставляли возможность просто отдохнуть. Ведь не обязательно навсегда завязывать с привычным образом жизни, иногда хочется лишь привести мысли в порядок, насладиться красотой природы или сменить обстановку. Комнаты для таких людей обставлялись иначе, чем служебные помещения монастырей. Тут не жалели дров для камина, чтобы огонь ярко и жарко полыхал днем и ночью и можно было наслаждаться теплом, сидя в уютном кресле-качалке перед огромным панорамным окном, и радовать глаз, обозревая с высоты птичьего полета заснеженные склоны и хребты.
Широкие и мягкие кровати, словно созданные, чтобы на них предаваться любви, красивые тканевые драпировки, услужливые и внимательные монахи с сильными руками, всегда готовые сделать расслабляющий или, наоборот, тонизирующий массаж и растирание кусочками льда. И обязательно – огромная чаша термального источника под открытым небом, пахнущая немного странно и неприятно, но доставляющая неописуемое удовольствие при погружении в нее. Неудивительно, что многие молодожены свой медовый месяц проводили именно тут. Неудивительно, что и его мать выбрала это место тоже.
В чем-то ее план сработал именно так, как хотелось. Родители увлеклись друг другом, как будто встретились в первый раз, и постоянно пропадали то в термальном бассейне, то на массаже, то запирались в спальне, выставляя сына «погулять» и полагая, что тут, в непривычном и незнакомом месте, ребенок найдет кучу интересного и любопытного и сам не захочет сидеть в четырех стенах.
И он нашел. Это была темно-серая грубо сколоченная скамья без спинки, установленная на самом склоне крутого изгиба горы. Неизвестно, кто и для чего поставил ее тут: на вершине постоянно свистел ветер, он бил то в спину, то в лицо, и, как ни сядь, пробирался за пазуху и холодил тело. Основные монастырские строения оставались ниже, сюда от них вела едва заметная и почти нехоженая тропа среди голых камней. Кроме того, ступать по ней и пользоваться скамьей было просто опасно, почти от самых ног начинался обрыв и где-то далеко внизу отвесной стены темнели верхушки деревьев. Высокие и широколапые сосны казались отсюда, с высоты, крохотной мелкой порослью. Наступи – и окажутся по щиколотку.
Он, никем не замеченный, забрался сюда из детского любопытства, сел на эту скамью, чтобы передохнуть, и… пропал. На какой-то из праздников отец дарил ему такую игрушку: стеклянный шар, приклеенный к плоской деревянной подставке. Там, под куполом этого шара, открывался целый мир. Там тоже были горы с острыми зубцами вершин и извилистыми хребтами, был крохотный темный лес у подножия, а еще – маленький темно-коричневый домик, притулившийся где-то между небом и землей. Окна у домика выкрасили ярко-желтой краской, что обозначало теплившийся в них свет. Наверно, тот, кто создавал игрушку, просто-напросто копировал дарданийский пейзаж, очень уж очертания совпадали. Возможно, мастер даже сидел на этой самой темно-серой скамье, когда задумывал работу – так походил угол