Я, Мона Лиза. Джинн Калогридис
Джироламо бросил на него резкий взгляд.
– Позволим Господу судить о ее недуге. – Он многозначительно посмотрел на фра Доменико, сочувственно склонившемуся над ним, и верзила-монах неохотно шагнул к двери.
Священник ловко обошел огромного монаха бочком и оказался в ризнице, прежде чем Доменико успел его перехватить.
– Но, фра Джироламо, вы ведь сами сказали: дьявол попытался не позволить людям выслушать послание, вложенное в ваши уста самим Господом. Никто бы никогда не произнес тех слов, что произнесла она, если бы они не принадлежали дьяволу. – В его бесцветных глазах сверкнула тревога и в то же время убежденность. – Точно так она вела себя и в Дуомо – выкрикивала слова, продиктованные дьяволом.
Фра Доменико слушал как завороженный; даже робкий фра Марчиано отошел от нашей компании, чтобы послушать удивительные речи молодого священника.
– Это правда, Babbo, – обратился к своему хозяину Доменико. – Ваше присутствие может спровоцировать дьяволов. Какой злобой, должно быть, они исходят! Как напуганы! Вот вам случай показать истинную силу Всевышнего.
Недовольный тем, какой оборот принял разговор, тем не менее не в силах отмолчаться, Савонарола прошел мимо Доменико и священника и остановился рядом с мамой, как раз напротив моего отца и Пико.
– Это правда? – тихо спросил фра Джироламо у моего отца. – Она произносила странные слова в соборе перед самым приступом?
Отец настороженно взглянул на нас с Дзалуммой и ничего не ответил. Рабыня держалась дерзко, с вызовом, она успела снять шапку, и ее непокорные иссиня-черные локоны вились над головой, как змеи у Медузы Горгоны.
– Нет, – солгала она. – Хозяйка страдает приступами с тех пор, как получила травму головы. Дьяволы здесь ни при чем.
Савонарола передвинулся к голове мамы и осторожно положил руки ей на плечи. Его робость испарилась, и он сказал с уверенностью:
– Давайте молча помолимся.
Мы все подчинились, склонив головы. Я даже не осмеливалась кинуть взгляд из-под полуприкрытых век. К нам присоединились священник и Доменико, который предварительно плотно закрыл большую, обитую медью дверь. Оба поспешили занять места рядом с фра Джироламо. Протиснувшись, они встали у правого бока мамы, как можно ближе к предмету своего обожания, при этом мы с Дзалуммой оказались отодвинуты к маминым ногам.
Отец опустил голову, но не закрыл глаза и по-прежнему смотрел сурово и яростно. Он стоял с левой стороны от мамы, рядом с графом Пико.
После длинной паузы Савонарола насупил брови.
– Господь сказал мне свое слово. Болезнь этой женщины вызвал неискупленный грех, слишком долго державшийся в тайне, слишком долго захороненный. Он запятнал ее душу. Я буду молить Господа о том, чтобы он открыл ее сердце, избавил от бремени, чтобы она освободилась от любого влияния дьявола. – Он поднял голову и тихо обратился к отцу: – Вам известно о каком-либо тяжком грехе, в котором она, возможно, не пожелала признаться?
Отец взглянул на него с неподдельным