Деревенская трагедия. Маргарет Вудс
а за телкой медленно повернулись одна за другой и все три коровы. Медленно, шаг за шагом, стали они приближаться и надвигаться на Анну, и надо признаться, что в их громадных глазах, смотрящих на нее из-под больших рогов, и в их теплом дыхании, обдающем ее из крупных розовых ноздрей, было мало успокоительного. Несколько минут она продолжала пятиться перед ними назад, пока не исчезла малая доза оставшегося в ней мужества. Наконец, девушка не выдержала и с невероятною быстротой помчалась по направлению в густой ольховой чаще на другой стороне поля. В ту минуту, как она достигла этого убежища, на противуположней стороне появилась долговязая фигура Джеса. Анна сейчас же остановилась и уже не спеша дошла до чащи с видом необыкновенно-важного раздумья.
– А, здравствуй, Джес! Я хотела достать себе ветку, – сказала она, – без этого, видно, коровы не послушаются меня.
Джес засмеялся, оскалив зубы.
– Ну, теперь, погоди, ветку я тебе срежу, – сказал он, заикаясь, по обыкновению, и принимаясь резать сочную ветвь ольхи своим складным ножом. – Нет никакого смысла бояться коров, – заметил он добродушным тоном, который смягчал внешнюю грубоватость его слов.
– Я никогда раньше не видела близко коров, – объяснила Анна, – и когда я осталась одна с ними, мне как-то стало не по себе.
– Лучше будет мне погнать их вместо тебя домой, – сказал Джес, делая из зеленой ветви длинный прут. – Ведь, они меня-то знают, голубушки.
Анна с радостью приняла предложение. Только что коровы услышали знакомый голос прежнего работника, они тотчас же повернули головы в сторону ворот и тяжело побрели домой, медленно и ровно, не оглядываясь, с полным, по-видимому, сознанием, что так и быть должно.
– Много глупостей рассказывают про коров, – заметил Джес, проходя в ворота рядом с Анной, – и, кстати будь сказано, также о быках.
– О, быков я не выношу, они такие страшные! – воскликнула девушка.
Джес посмотрел на нее, улыбаясь, с чувством некоторого превосходства.
– А вот наш старый бык, арендаторский-то… можно почти оторвать у него хвост и он не тронет, такой уж смирный он у нас… – тут прут свистнул по спине телки.
– Я не буду пробовать, однако, да, верно, и вы не захотите пробовать, – возразила она, хихикая, слегка вызывающим тоном, в котором слышалась привычка в городским манерам.
Джес хихикнул тоже и продолжал молча идти рядом с ней, придумывая ответ поостроумнее. Но так как ничего не приходило ему в голову, он опять засмеялся. Больше они ничего не сказали друг другу до самого хлева, но они, казалось, узнали друг друга ближе, пройдя вместе это короткое расстояние и в течение этих нескольких минут, чем за все те утра, когда они встречались раньше за завтраком в кухне на ферме. Между ними, впрочем, всегда была какая-то молчаливая, невысказанная симпатия. Оба они были «чужие, не свои» в Гайкросе, а это было условие немаловажное в местной жизни, притом же, когда во дворе