Король зимы. Бернард Корнуэлл
надменно спросил Гундлеус.
Многие наши воины закричали, требуя смерти Гундлеуса. Моргана толкала брата отомстить за Норвенну. А Нимуэ пронзительно вопила, чтобы пленного короля отдали ей. Но Артур покачал головой. Глядя на освещенного заходящим солнцем Гундлеуса, он тихо, но твердо заявил, что судьба высокородного пленника в руках думнонийского совета.
– А что будет с Лэдвис? – спросил Гундлеус, указывая на высокую бледнолицую женщину, стоявшую за его спиной с расширенными от ужаса глазами. – Я прошу, чтобы ей было позволено остаться со мной, – добавил он.
– Шлюха моя! – хрипло сказал Овейн.
Лэдвис вжала голову в плечи и приникла к Гундлеусу. Артур был явно смущен и озабочен таким поворотом дела, но, хоть он и был назван защитником Мордреда и одним из военачальников королевства, положение его в Думнонии оставалось неясным. В битве с силурами и их разгроме Артур главенствовал, но сейчас, требуя Лэдвис себе в рабыни, Овейн напомнил, что у них равная власть. Артур колебался недолго. Он решился пожертвовать Лэдвис единству Думнонии.
– Овейн решил дело, – сказал он Гундлеусу и отвернулся.
Лэдвис, когда один из людей Овейна потащил ее в сторону, закричала, потом затихла.
Танабурс, видя унижение и горе Лэдвис, засмеялся. Никто не смел причинить друиду и малейшего вреда. Он не считался пленником и мог свободно уйти, но должен был покинуть поле боя без еды, благословения и спутников. Однако после того, что произошло со мной за эти дни, я настолько осмелел, что решился остановить друида, уходившего по усеянному мертвыми силурами мосту.
– Танабурс! – окликнул я его.
Друид обернулся и увидел, как я вытаскиваю меч.
– Осторожней, мальчик, – спокойно сказал он, поднимая свой увенчанный луной посох.
В другое время я почувствовал бы страх, но еще не остывший воинственный пыл толкнул меня вперед. Острие моего меча коснулось его спутанной седой бороды. От холодного прикосновения стали голова друида непроизвольно дернулась назад, и желтые косточки, вплетенные в его волосы, глухо застучали. Его морщинистое, прыщавое лицо исказилось, глаза налились кровью, искривленный нос хищно заострился.
– Я должен убить тебя, – сказал я.
Он расхохотался:
– Убей, и проклятие Британии падет на тебя. Твоя душа никогда не доберется до иного мира. Неизведанные и неисчислимые мучения станут преследовать тебя, и я буду их причиной.
Он плюнул в мою сторону и попытался отклонить наставленный мною клинок, но я лишь крепче сжал рукоять. Ощутив мою силу, он задрожал. Однако у меня вовсе не было намерения убивать старика. Я просто хотел напугать его.
– Десять или больше лет назад, – сказал я, – ты пришел во владения Мадога.
Мадог был тем самым человеком, что взял в рабыни мою мать и на чью усадьбу совершил набег молодой Гундлеус.
Танабурс кивнул, вспоминая.
– Именно так, именно так. Прекрасный тогда выдался денек! Мы взяли много золота, – хихикнул он, – и много рабов.
– И ты