Андрей Сахаров. Наука и Свобода. Геннадий Горелик
себе настолько влиятельное положение в советской системе, что смог вызволить из ямы Тридцать седьмого нескольких физиков, включая Ландау.
Найти общий язык с Берией Капица не мог и не хотел. Это не означает, однако, что он с осуждением смотрел на Курчатова, успешно делавшего свое дело. Анна Алексеевна, жена и верный друг П. Л. Капицы, сказала об этом так: «Курчатов был необыкновенный человек в том отношении, что он умел с этими людьми [советскими руководителями] разговаривать. Петр Леонидович не умел, он предпочитал писать высшему начальству, тем, кого он называл всегда «старшими товарищами». А Курчатов отличался совершенно гениальным способом с ними разговаривать. Он нашел совершенно определенный тон… И потом у него было очень большое обаяние, у Курчатова, так что он мог с ними работать. Но ведь он очень быстро погиб!»[142]
Курчатов, большой дипломат
В справке НКГБ от 8 июля 1945 года о потенциальных кандидатах на пост президента Академии наук имени Капицы нет. Курчатов значится восемнадцатым по счету (из двадцати двух), и о нем сказано: «В области атомной физики… в настоящее время является ведущим ученым в СССР. Обладает большими организационными способностями, энергичен. По характеру человек скрытный, осторожный, хитрый и большой дипломат»[143].
Полностью информированный в ядерных делах, Курчатов не мог не знать, что правая – ГУЛАГовская – рука Берии помогала его левой, ядерной руке. Посещая объекты ядерного Архипелага, Курчатов не мог не видеть длинные серые колонны заключенных-строителей, сопровождаемые охранниками с овчарками. Всматривался ли он в эти колонны, ожидая увидеть кого-нибудь из своих знакомых, «исчезнувших» в 1937-м, или тешил себя надеждой, что в колоннах только обычные уголовники? Он знал, что правая рука Берии просеивала заключенных, чтобы выявить ценных научно-технических специалистов и использовать их в специнститутах – «в круге первом» ГУЛАГа, как назвал «шарашки» прошедший их Солженицын. Как с этим мирилось его нравственное чувство? И если мирилось, то почему тогда о Курчатове осталась столь всеобщая добрая память?
В советском государстве нравственным объявлялось все, что способствует скорейшей победе коммунизма – всеобщему счастью на Земле. На такой нравственности могли основываться, однако, разные способы жизни. Проще всего – и безопасней – было доверить начальству решить, что «способствует», а что нет, и затем объяснить спущенное решение, пользуясь диалектикой, демагогией или самовнушением, в зависимости от обстоятельств («применительно к подлости», по выражению Салтыкова-Щедрина).
Курчатов ставил интересы дела выше личных чувств, но нередко брал на себя право решать, в чем эти интересы. В интересах дела «управляемый» Курчатов, как мы еще увидим, пользовался рычагами управления и в обратном направлении – защищал физику от «лысенкования» и воинственного невежества, защищал конкретных физиков от партийно-полицейского аппарата, обосновывал
А. А. Капица, интервью 23. 11. 92.
Крылов В. В. Выбор или выборы? К истории избрания президента Академии наук СССР. Июль 1945 г. // Исторический Архив 1996, № 2, c. 151.