Цитадель в огне. Гай Юлий Орловский
осторг медленно угасали на лицах; наконец Виллейн, самый быстрый и несдержанный, сказал в раздражении:
– Все хорошо, только что за умники решили подправить мне мою башню?.. Я не то задумывал!..
Рядом с Виллейном мощно заворчал Тарнат, молодой и могучий телом гном, обычно рассудительный и неторопливый, но сейчас, похоже, готов с ходу поддержать сварливого мелкинда.
Их обоих опередил Лотер, такой же взъерошенный, как и Виллейн:
– Мне нужен простой лесок с землянкой, а здесь что?
– А для меня создали дерево красивое, – сказала Каонэль серебристым и все еще счастливым голосом, но только по-звериному чуткий Лотер, ворг-оборотень, уловил в нем растущее разочарование серой эльфийки: – Очень красивое… но это же гигантская сосна… Как на ней жить? Как будто гоблины мастерили кому-то назло…
Гнур посмотрел на нее исподлобья, сказал зло:
– С ума сошла?.. Я творил прекрасный мир, а не это болото!.. Почему решили, что если гоблин, то ему болото? Я не огр!
Все невольно напряглись, когда за их спинами неподвижный Булук шелохнулся, прорычал так мощно, словно низко в тучах прогрохотал гром:
– Где болото, где болото?.. Топкая грязь, а не восхитительно прекрасное место с изумительно ровной и спокойной водой… чтоб все в широких мясистых листьях с нежными цветами кувшинок, где застыли в божественном раздумье царственно важные жабы… ага, жабы, толстые и надменные в своем несравненном величии и непознанной собравшимися здесь дикарями монументальной красоте…
Все промолчали, огр никогда не говорил так вычурно и длинно, что значит: и он донельзя разочарован. Поднялся Теонард, но едва успел развернуться к Хранителям Талисмана, как резко и сильно подул холодный северный ветер.
Замелькали снежинки, Тарнат громко и по-гномьи крепко выругался, в родных подземельях гномов такого непотребства не бывает, а вслед за снегом над головами взвилась колючая и секущая лица ледяная крупа, взметнулся искрящийся смерч, но тут же опустился к поверхности земли и замер на миг шагах в пяти от Хранителей Талисмана.
Все щурились и закрывались ладонями от секущей лица льдистой крошки, только каменному троллю нипочем, а из смерча степенно шагнул рослый старик с черной бородой до пояса, такой же черный плащ красиво ниспадает к земле, а голову прикрывает широкополая шляпа с высокой и остроконечной тульей.
Он совершенно не обращал внимания на лютый смерч и даже не качнулся на не по-стариковски крепких ногах человека, привыкшего к дальним дорогам.
Смерч нехотя исчез, послушно и как-то странно втянувшись в землю под ногами чародея.
Виллейн завистливо вздохнул, для него магия и есть то высшее, для чего стоит жить, а прибывший окинул острым взглядом их лица, покосился на вздымающуюся Цитадель.
– Ах вот оно что…
Теонард сказал с укором:
– Получилось не совсем то, что желали!
– Получилось то, – возразил чародей, – что желали. Но нельзя желать всем вместе и вразнобой. Вон ваша эльфийка чуть не плачет, вы же прекрасность дерева понимаете иначе, чем она? У каждого свое представление о красоте? А делали для нее.
– Но что теперь? – спросил Лотер, он вздохнул, звериная шерсть на загривке начала опускаться, а волчьи клыки втянулись и спрятались за губами. – Пусть так и остается?
Чародей сказал назидательно:
– Самое главное, вы все убедились, что Талисман наполнен исполинской мощью! И уже подчиняется вам, когда ваши желания совпадают. Неплохо для начала. Чего не радуетесь?
Он подошел ко всей группе, на ходу как бы опирался на резной посох с крупным камнем в набалдашнике, хотя, как все заметили, ступает уверенно и твердо, а посох при нем, он же боевая палица, всего лишь признак высокого статуса и уважаемой профессии. Кристалл в набалдашнике переливается белым матовым светом, а на гладкой поверхности отражается небо, чистое и безмятежное.
Лотер смотрел на него исподлобья, такой же высокий, как и чародей, с черными волосами, даже глаза угольно-черные, из-за чего всегда выглядит настороженным и опасным.
– Ладно-ладно, – рыкнул он, – магия Талисмана работает! Мощная, все поют… Хоть получилось не то и не так. Но как переделать, чтобы не вляпаться в то же самое снова?
– Или хуже, – сказала Каонэль сердито.
Чародей повел перед собой дланью, воздух моментально потемнел и сгустился. Из потемневшего облачка выпало добротное кресло и крепко уперлось четырьмя растопыренными ножками в землю.
Он неспешно сел, расправил странно черный плащ, на котором проступают и быстро гаснут звезды. Все молча смотрели на человека, который так резко изменил их жизни, а он с вялым интересом человека, живущего уже сотни лет, скользнул взглядом по их напряженным лицам.
– Давайте думать, – предложил он, но в голосе прозвучало сомнение, что эти простейшие существа могут думать – а то и мыслить. – Вы убедились, что даже искреннего желания недостаточно, чтобы сразу вот так легко создать нечто важное и нужное.
– Почему? –