Грузия – это праздник. Алексан Аракелян
по всему Тбилиси, чтобы найти хинкали. На улице Руставели меня поразила чистота улицы и тротуаров, и я спросил у Миши. Он мне пояснил, что раньше улицы убирали татары и курды, но они уехали, и сейчас Руставели убирают негры. Я не стал уточнять, кого он имел в виду под неграми, пока не увидел и был потрясен – это был первый урок. Около нас остановился новый мусоровоз марки «Мерседес» и оттуда вылез негр, причем, по боевым шрамам на лице было видно, что он из самых глубин Африки, в униформе, и начал подбирать сухие ветки. Тогда я понял, что грузин может умереть от голода, но улицы подметать он не будет. На холме стояло большое здание, которое что-то мне напомнило, я посмотрел и задумался, пытаясь вспомнить. Миша ответил, не дожидаясь вопроса, это был Дворец бракосочетаний, и он действительно похож на то, о чем я подумал, и основные процедуры, которые происходят там, делаются именно из-за него. Его потом купил грузинский олигарх, чтобы показать, кто является первым человеком Грузии, но вскоре он умер, наверно, потому, что он не мог быть первым в Грузии.
Наконец, на подъеме в Авлабар, мы увидели маленький павильон, зашли туда и заказали хинкали. Это было лучшее, что я ел за последнее время. Мы пили водку и пиво. Водку за здравие, а пивом тушили остроту перца на хинкали. Дороги были уже открыты. Мы приехали в Ереван. Я вылетел в Москву, чтобы вернуться в Тбилиси, предварительно заключив соглашение о продаже металла. В Тбилиси меня ждали. Мы опять пили и Миша пел, и опять это было хорошо. После заснеженной Москвы, я чувствовал себя дома. Рано утром на машине знакомого я и Миша поехали в Зестафони, на металлургический завод. Мы поехали в сторону севера, в горы, но здесь еще рос виноград и по дороге были только виноградники и редкие машины. Дороги были плохие. Мы ехали медленно, но у нас было вино и чача. Часто попадались монастыри, и у каждого была своя история. Я запомнил один монастырь, где замуровали в стене юношу, за что, я не помню, но с тех пор место на этой стене всегда мокрое от его слез. Это было грустно, что он плачет до сих пор. Наверно, надо было разобрать стену и похоронить его.
На заводе нас встретил главный инженер и администратор, его звали Амирам. Когда мы зашли, там о чем то яростно спорили. Миша мне переводил. Инженер проиграл Амираму пари, которое заключалось в том, что Амирам прошел от завода до дома, двигаясь задом. Гела – инженер, должен был поставить стол, или выставить угощение, но он пытался зацепиться за мелочи, утверждая, что он нечисто выиграл пари, так как по дороге он оглядывался, а должен был двигаться, только смотря в зеркало машины, которую вел Гела. Первое, что я узнал, это то, что завод не работает. Что хозяином силикомарганца является батоно Сосо из Тбилиси, и надо ехать обратно и договариваться с ним. Это будет завтра, и мы поехали к Амираму домой, где уже был накрыт стол и нас ждала его жена. Напротив дома Амирама было кладбище, а дом был новый, я спросил Амирама, почему он выбрал это место Он ответил: «У меня нет сыновей, и должны хоронить зятья, а это, ты сам понимаешь, что будут не очень печальные похороны,