Аморальный долг. Рассказы. Александра Жуковская
уродливом городе шёл снег.
Ослепительно белый, безмятежный, как платье невесты, чей восьмимесячный живот, пожалуй, несколько выбивался из всеобщей атмосферы чистоты и непорочности. Софья на свадьбу не пришла – у неё были свои дела и своя белая сказка.
С трудом приоткрыла заплывшие глаза. Увидела мир, белый и болезненный. Удивилась, что в рай. Поняла, что откачали. Тонкая игла вливала кровь, грубо насилуя бледную голубую вену, разрезанную, увы, слишком неглубоко. Из последних сил Софья потянулась к игле, стараясь освободиться. Но чужие пальцы оказались быстрее.
– Да что же это вы? Да что же вы? – залопотала медсестра, молодая, краснощёкая и глупая. Она не понимала, зачем уходить из жизни. Софья, в свою очередь, не понимала, зачем оставаться. Ещё неизвестно, кто из них был прав. Значит, тот, кто сильнее.
– Да как же так-то? Вита, Вита!
Как? А вот так. Что она понимает, эта пухлая кучерявая девчонка, словно сошедшая с пин-ап открытки? Какое имеет право решать за Софью, жить ей или умирать? Но губы не слушались, и едкие, обличительные слова не шли. Вбежала другая медсестра – худая, скуластая; лохматые густые брови нахмурены, на халате не хватает верхней пуговицы, тонкие губы плотно сжаты. Смерила Софью презрительным взглядом из-под тяжёлых век, устало вздохнула.
– Фу, Зойка, ну вот оставь тебя одну. А если б откинулась? В нашу-то смену?
Софья печально улыбнулась. Забавно – Зоя и Вита. И то, и другое имя означало – жизнь. Пятый год Софья преподавала латынь и древнегреческий. Мёртвые языки. Да и сама она была мёртвая.
Потом явилась мама, притащила любимый Софьин рыбный пирог и ещё какую-то чепуху, и плакала, и говорила разные несусветные глупости – ну, подумаешь, женился, ну свет клином сошёлся, что ли, ну у тебя таких ещё будет, нельзя же из-за этого… Софья закрывала глаза и думала, как бы понезаметнее выдернуть чёртову иглу, но эта мысль тут же сменялась обрывками каких-то других, нелепых, и, как пассажиры в сонном метро, они толкались в свинцовой голове; мама и две сестры дежурили неотступно, и, в общем, ничего у Софьи не вышло.
Потом её выписали, а потом началась сессия, и Софья пошла принимать экзамен – она ведь была ответственный человек. Студенты, как им положено по статусу, несли какую-то чушь – за окном большого столичного вуза шёл снег, и хотелось вырваться на свободу. Им было, конечно, проще, чем Софье. Потому что свобода у каждого своя. Как и судьба. Обведя мутными, распухшими глазами юные глупые лица, Софья тихо сказала:
– Давайте зачётки.
Студенты изумлённо зашушукались и робко, по одному, стали продвигаться к столу; потом, осознав, что в самом деле свершилось чудо, хлынули толпой, чуть не визжа от возбуждения. Как же мало человеку нужно для счастья, подумала Софья. А может быть, любому?
Она пошла в магазин и купила водки, хотя вообще-то выпивала редко и только по праздникам. Ничего, ничего. У неё будет