Антигония. Роман. Вячеслав Борисович Репин
свою шкуру. Переводить бумагу, чернила и картриджи. Гробить здоровье каторжной сидячей работой. Контуры реального мира годами переводя на бумагу через темную и давно затрепанную копирку воображения… Я не находил других слов.
– Иногда мне кажется, что мы с тобой живем по разные стороны от стены,.. ― вынес мне приговор Хэддл. ― Говорим вроде на одном языке. Но всегда о разном.
– Какой стены? Берлинской?
Мимо нас полз всё более серый германский Landschaft. Мы будто впитывали в себя его мрачность. Выцветшие, ко всему безразличные поля с клубами передвигающейся над ними моросью. Повсюду индустриальные задворки, тусклые, загазованные, но облепленные рекламой, что придавало им какую-то особую убогость. Обращали на себя внимание и провинциальные физиономии немцев, дремотными немигающими глазами взирающие на нас из-за стекол машин, плывущих в одном с нами направлении. Мой парижский номер, помеченный на конце цифрой 75, чем-то всех не устраивал.
– Прежде чем выворачивать внутренности наизнанку, нужно уметь обращаться со словом. Это единственное, на чем я настаиваю, ― сказал я. ― Слово ― такой же инструмент, как и любой другой. Взяв в руки электропилу… ну, предположим… ты ведь не побежишь, не глядя, пилить самое высокое дерево. Ты попытаешься прежде разобраться, как она работает, научишься держать ее в руках. Иначе и без ног и без головы можно остаться… Не самокопание, Джон, а способность к созерцанию… ― вот где зарыта собака.
– Странно. Как только в тебе просыпается русский, ты превращаешься в чистоплюя, ― ответил он. ― Каждый раз одна и та же история… Очухался? Ну наконец-то!.. Разочарованным себя почувствовал? И хочешь, чтобы всем было тошно с тобой за компанию? Пожил, притерся, и вот те раз ― понял, что нет тут ничего, кроме витрин… Горы жратвы? Возможность ездить куда глаза глядят? А что толку, когда сбежать по-настоящему просто некуда?.. Тут ты прав. Тут конец всему, перепутье всех дорог. Приехали!.. В этом вся проблема. А остальное… Да везде одно и то же! На западе, на востоке, на севере, на юге. Повсюду полно дураков, умных, семейных и одиноких, бедных, богатых, счастливых и тех, кому хочется прыгнуть в окно, наглотаться чего-нибудь…
– Ты валишь всё в одну кучу, Джон… Причем здесь витрины? Причем здесь бедные и богатые? ― без энтузиазма перечил я. ― На свете полным-полно людей… да их миллионы!.. которым начхать на твою ненасытную жажду жизни. Начхать на твой оптимизм! К изобилию, к хорошему корму даже дойную корову легко приучить. Достаточно отогнать ее на новое пастбище… Комбикорма какого-нибудь нового подсыпать… С чего ты взял, что я разочарован? Да с чем, собственно говоря?
– На твоем месте, чем дурью маяться, чем высасывать из пальца новое житие Протопопа Аввакума, я бы не самокопанием занимался, не созерцанием, а то ты как Диоген в бочке… ― Хэддлу явно хотелось наградить меня оплеухой. ― Я бы постарался жить и писать в полную силу.